Гэйл уже четырнадцать лет работает в области психиатрии как психолог. На протяжении этих лет по моей рекомендации к ней обратилось множество моих клиентов. В конце концов, она решила отбросить свои предубеждения относительно экстрасенсов и медиумов и запланировала встречу со мной. Позднее я узнала, что она так поступила по двум причинам. Первая заключалась в желании познакомиться с моей работой, поскольку клиенты, которых я к ней направляла, получали от меня информацию исключительного характера, которая содействовала в дальнейшем их исцелению. Вторая причина состояла в том, что Гэйл беспокоила психика дочери. На тот момент она еще не понимала, что под ее крышей живет маленький медиум!
В сфере деятельности Гэйл под способностью «слышать голоса» подразумевается нечто, совершенно отличное от того, что в этот термин вкладывается в моей профессии. Поэтому, когда Матильда начала разговаривать с покойным дядюшкой Кеннетом и как-то попыталась накормить невидимую кошку, которая ранее принадлежала их семье (которая, кстати, тоже уже умерла), Гэйл не на шутку забеспокоилась. Она подумала, что у дочери начались проблемы с психикой, ведь Матильда всегда была искренней, необычайно мудрой и серьезной девочкой. А недавно она предложила маме купить себе очки, потому что та «уже наступила на кошку и села на дядю».
Честно говоря, перед этой встречей мне и самой пришлось отбросить в сторону некоторые предубеждения. Психиатры и некоторые психологи склонны считать способность слышать голоса не чем иным, как признаком психического расстройства. Мне всегда казалось, что подобный образ мышления весьма ограничен. Так что, несмотря на то, что она достигала отличных результатов в работе с моими клиентами, я все же была совершенно не уверена в том, что Гэйл настолько уж чуткий человек. Впрочем, она мне понравилась с первого же взгляда! Гэйл рассказала мне, что беспокоится об одном из членов своей семьи, и предположила, что разрешение проблемы, вероятно, скорее относится к моей сфере деятельности, нежели к ее.
Как только она произнесла слова «член семьи», в моем сознании возник образ высокой девочки с широким ртом. Я даже расслышала ее тоненький голосок. Казалось, что ее одежда не соответствует возрасту: она больше бы подошла кому-нибудь повзрослее. В голове у меня беспрестанно проигрывалась сценка с маленькой девочкой и большим мягким креслом.
Гэйл подтвердила, что у нее есть дочь. Одежда, в которой была Матильда в моем видении, просто означала, что девочка развита не по годам, а неестественно широкий рот указывал на то, что она может постоять за себя. Впрочем, она, вероятно, поступала так и без особой на то надобности. Передо мной разыгрывалась забавная сценка: Матильда стояла рядом с каким-то креслом в богато убранной гостиной. Забавной она была потому, что снова и снова повторялась будто бы на ускоренной перемотке. Демонстрировал ее некий высокий, привлекательный малый из потустороннего мира. Его одежда была преимущественно желтых цветов.
Когда я описала эту картинку Гэйл, она разразилась смехом. Когда я объяснила Гэйл, что эти изображения предоставляет дядя Матильды, Кеннет, который умер более десяти лет назад, она принялась смеяться еще громче. Очевидно, дядюшке Кеннету эта сцена казалась значимой.
Не так давно Матильду и Гэйл пригласили на официальное празднество в честь прошедшей помолвки их знакомых. Это мероприятие было похоже на обычную вечеринку в честь помолвки, только сюда не приглашали мужчин. Когда настала пора ланча, Матильда отказалась садиться за стол. Гэйл стало ужасно стыдно за дочь, поскольку ее поведение было весьма грубым. Спустя несколько минут мучительных колебаний Матильда все-таки села.
Когда я подтвердила эту историю, на лице Гэйл появилось выражение облегчения. Очевидно, дядюшку Кеннета не особо заботил этикет. Он сам себя пригласил на вечеринку и уселся на стул Матильды. А поскольку Матильда была воспитанным медиумом, она отказалась садиться на дядюшку.
Я дала Гэйл несколько рекомендаций. Во-первых, она могла избавиться от устаревших представлений о том, что все те, кто признают возможность жизни после смерти либо слышат голоса, – сумасшедшие. Во-вторых, было бы лучше, если бы она попыталась понять, что люди ощущают присутствие бестелесных духов куда чаще, чем она может себе представить. И, в-третьих, ей следовало признать способность дочери видеть и/или чувствовать обитателей потустороннего мира. Единственное, что отдаленно похоже на сумасшествие в отношении истины, это то, как мы себя чувствуем, когда не обращаем на эти факты никакого внимания!
Мамина гордость
Когда мои дети задают серьезные вопросы, ответы на которые они могут и не понять, я стараюсь придерживаться укороченной версии того или иного объяснения. Сюда относятся самые разнообразные вопросы, начиная от области секса и заканчивая боязнью призраков. Видимо, дети развиваются лучше всего, когда делают это в своем собственном темпе. А когда они становятся старше, мне остается только удивляться тому, что их внутренние инстинкты расцветают настолько естественным образом.
Однажды весной я проводила собеседование одной девушке на должность няни на неполный рабочий день. Она отвечала всем критериям и была весьма дружелюбна, однако что-то меня смущало. Несмотря на то, что в своем заявлении она написала, что не курит, интуиция подсказывала мне, что это не так. Возможно, она также баловалась рекреационными наркотиками.
Рассказывая няне-курильщице о своих детях (двое из которых должны были вот-вот вернуться из школы), я упомянула о том, какие они догадливые. «Ну, например, – сказала я, – если бы Вы даже изредка покуривали сигареты, мой сын Коул обязательно бы задал Вам либо мне соответствующий вопрос». У нее округлились глаза. Бинго! Я прямо-таки чувствовала ее смятение. Ее обман был раскрыт. В подобных ситуациях я уделяю внимание тому, что хочет сообщить мне моя интуиция, и спокойно жду, как все обернется. Мои интуиция и ум в этой сценке были ведущими игроками.
В ходе дальнейших расспросов я выяснила, что за последние два года няня-курильщица не задерживалась ни на одной работе более полугода, а за последние три года ей выписали два штрафа за превышение скорости. Спустя несколько минут я услышала, как к дому подъехал автобус, и вот во дворе раздались громкие голоса моих счастливых голодных мальчишек. Познакомившись с девушкой, они принялись с энтузиазмом расспрашивать ее, нравятся ли ей жуки и бейсбол и любит ли она лазать по деревьям. И хотя с детьми она ладила чудесно, я не стала приглашать ее на второе собеседование. Когда дело касается моей семьи, интуиция практически никогда меня не подводит.
После ее ухода я принялась готовить полдник. Между делом я спросила сыновей, понравилась ли им девушка. Они ответили, что понравилась, «ведь она любит бейсбол и умеет лазить по деревьям»! Вот только Коул посмотрел на меня и сухо сказал: «Мама, мне кажется, она курит».
Я с гордостью подумала: «Умница!» Вслух же лишь мимоходом спросила его, почему он так подумал: может, почувствовал запах дыма или увидел сигареты. Но он ничего не чувствовал и не видел. Я посмотрела на него и спросила, с чего же тогда он это взял. Он ответил, что просто знал. Я призналась ему, что подозревала то же самое, и сказала, что, вероятно, это сработала его интуиция.
