Это был конец. Один бой. Потери майя составили примерно шестьдесят тысяч воинов. Среди славян не было даже раненых. Просто враг сломался психологически. И вместо ста сорока тысяч солдат армии находников, теперь перед Жарким градом находится толпа отчаянно струсивших вооружённых людей, ждущих самого страшного.
А пламя уже прогорает. И лучники давно прекратили стрельбу. Не достать врагов из самого мощного оружия. И враги начинают приходить в себя, успокаиваться, осознав, что они пока в безопасности. Снова сбиваются в отряды, строят линию.
Пешцы лихорадочно качают рычаги своих самострелов, заряжая оружие по новой. Из тыла подвозят новые стрелы-серпы, раздают стрелкам. Те, кто стоял в первой линии, меняются, чтобы отдохнуть. Нет, когда начнётся новая атака, они вернутся. Но сейчас, пока есть время, лучше дать телу небольшой роздых. Крепкорукие суетятся у своих махин, выставляя противовесы на новый вес снаряда. Хитёр командир сапёров: он открыл огонь, когда майя находились на минимальной дистанции. Теперь, когда те будут думать, что ещё в безопасности, залп требучетов и крепостных стреломётов достанет их строй. И ещё раз. А потом – увы. Дальность оружия станет неизменной.
Охрану, пока войска перегруппировываются и переснаряжаются, несут тяжёлые всадники на боевых турах и лучники третьей линии. Самые многочисленные, самые скорострельные. Но, к сожалению, и их не много. Всего лишь тысяча. Не каждому даётся искусство стрельбы из лука. И такой род войск – самый малый из всей армии бьющихся на суше.
Первая атака отбита. И неожиданно легко. Пойдут людоеды сегодня ещё раз в бой или нет? А позади, за спинами воинов, работают горожане. Лихорадочно, не щадя сил и здоровья: копают и углубляют рвы перед стенами, волокут брёвна и камни внутрь городских стен. Все мастерские трудятся круглосуточно, изготавливая стрелы и болты для самострелов. На стены города поднимают топливо и котлы для воды и смолы. Враг умоется кровью под Жарким градом. Пусть даже погибнут все защитники, вся армия, но они не уйдут никуда, будут держать противника до последнего и сражаться с ним, ожидая помощь, которая должна подойти из глубины державы, ибо князь Ратибор пообещал. А слав всегда своё слово держит, это всем ведомо.
…Бах! Бах! Бум! Бах!.. Грохот над новым лагерем, где новобранцы обучались огненному бою из больших махин, не смолкал круглые сутки. Князь поморщился – Ярый под ним затанцевал, раздувая ноздри. Коню явно не нравился острый запах сгоревшего огненного зелья, и всадник, слегка наклонившись, похлопал ладонью по гордой шее, успокаивая животное. Может, всё-таки они справятся. Но ясно одно: славы слишком долго почивали на лаврах. Да, они успешно освоили верхнюю половину заморских земель, практически бескровно, методом пряника привели под свою руку окрестные племена, завели себе верного, до поры до времени, союзника на старом материке. И в результате, когда на державу неожиданно напали орды дикарей с полудня, у славов не оказалось армии для отпора. Да, мы не любим воевать, захватывать чужое. Нам ни к чему содержать слишком много воинов. Любая армия висит тяжким бременем на шее народа, населяющего государство. И чем меньше военных, тем богаче живут люди. Но рано или поздно наступает момент, когда люди, желающие жить богато, вдруг лишаются всего, а зачастую и самой жизни, когда экономия на армии становится роковой. Приходит враг, с лёгкостью уничтожающий немногочисленных защитников государства, и забирает всё. Даже сейчас успешно разбившие первую волну нападающих войска уже остались почти без оружия. Мало стрел, кончились запасы горючей смеси, нужны новые шнуровые пружины для требучетов и ядра для них. А арсеналы практически пусты! Всё, что могли, что ещё было годно, отправлено в Жаркий град. И снова оттуда шлют отчаянные письма о помощи, о пополнении, об оружии. Фактически сейчас славы держатся только за счёт стали и своего упорства. А когда враг узнает секрет, что тогда? А он рано или поздно узнает. И самое главное – держава сейчас только обороняется. А нужно наступать. Ни одна война не выигрывалась обороной. Тот, кто только защищается, всегда проигрывает, ибо нападающий опережает его, диктуя место и время битвы. Естественно, с выгодой для себя. И потому будут потери. Даже если сейчас людоеды отступят, то у них появится цель. Они наберут новых воинов, вызнают секреты стали, и тогда…
Ратибор невольно вздрогнул, представив себе миллионы вооружённых стальным оружием зверей, вырвавшихся на просторы державы… Значит, пора менять всё. В корне. Перестраивать всю государственную махину. Мы и так живём слишком благополучно, забыв обо всём, ощутив себя в безопасности за бескрайними океанами. Хватит! Он поставит вопрос на Совете об окончании самоизоляции. Пора заново создавать армию и флот, начинать уходить от берегов, пересекать синие моря и океаны и… как это ни противно звучит, завоёвывать новые края. Даже рожай женщины каждый год по ребёнку, всё равно никогда не набрать столько воинов, чтобы восстановить власть истинных богов над Старым миром. Их просто не прокормить…
Но сначала надо победить! А для победы нужна армия. Не десятки, а сотни тысяч! Или даже миллион! Но не жалкие семьдесят тысяч воинов. Против даже сейчас семисот… И если примитивные – а людоеды не знают железа – племена могут прокормить такую орду воинов, то почему же сорок миллионов славов не могут позволить себе содержать подобную армию? Со всеми своими придумками, смекалкой, тягловыми животными? В чём же дело? Или… сытое брюхо начало значить для них больше, чем долг, совесть и честь?
– Крок? – Он взглянул на, как всегда, бесшумно и неожиданно возникшего перед ним мужчину с короткой седой бородкой, ровной полосой сбегающей к квадратному сильному подбородку.
Глава тайников, особой службы державы, прямой потомок ясновидца, в котором талант читать души расцвёл с невиданной доселе силой. Он взглянул на князя неожиданно остро, потом тихо спросил:
– Что замыслил, княже? Или думы тебя гложут о войне?
– Скажи, Крок, что для тебя важнее: медленное угасание или бой с врагами?
Мужчина улыбнулся. На самом деле он был даже младше Ратибора, но дар забирал свою плату: волосы пепельные, словно седина. Глаза пронзительные, но тоже невиданного до сих пор серого цвета. И ранние морщины возле глаз, когда он щурился на солнце, – глаза не могли выдержать яркого света, потому и старался Крок чаще бывать в Рудничной слободе, нежели в Славграде.
– По мне – хорошо там, где нас нет. А ещё лучше, где нас нет и где мы есть.
– Опять загадками говоришь?
– Так служба моя такая. Я должен быть там, где меня нет.
– Понятно. И как раз ты вовремя подошёл. Сегодня в полночь придёшь ко мне в терем. Незримо.
Тот кивнул. Снова взглянул на князя, едва слышно произнёс:
– Веруешь в задуманное. А оно – истинно…
– Княже! Княже! – От кучки занимающихся учёбой славов спешил, размахивая руками, Дар. Подбежал быстро, поклонился, затем поднял на своего господина умоляющие глаза: – Дозволь слово молвить, княже?
Ратибор с любопытством перевёл взгляд от огнебойцев на юношу:
– Что хочешь, парень?
