Тогда, рассвирепев, он понял, что пленница не боится пыток, и самое простое решение пришло к нему само. Поняв, что сейчас произойдёт, она дико закричала, забилась, но было уже поздно – её платье из тапы полетело в угол, а потом… И дальше было каждый раз одно и то же: яростное сопротивление, впрочем, легко ломавшееся под его чудовищной силой. Она всегда дралась до последнего, а Ратибор злился. А потом… Потом он уже не всегда брал её как женщину. Иногда ему хватало просто лежать рядом с ней, прижав к себе, вдыхать её аромат, ощущать тёплое гибкое тело… Странное дело, но тогда и пленница затихала, а раз он почувствовал, как его кожу обожгла слеза… Тогда он впервые коснулся её жёстких волос, и девушка не стала сбрасывать его руку с плеча, а просто распласталась у него на груди…
Потом была дорога, когда она ехала в повозке, долгий, почти месячный путь. И – потайная комната в детинце… Иногда, глубокой ночью, князь выводил её оттуда, приводил в свои покои, открывал окно, давая полюбоваться звёздами и луной… Тогда пленница плакала и покорно давала увести себя обратно, не сопротивляясь. Не будь она из проклятого племени, князь давно уже взял бы её в жёны, но… Столь чудовищный поступок… За это он навсегда будет извергнут из рода, племени и державы… И неизвестно, останется ли вообще в живых…
Всё это промелькнуло в его голове в один миг. Шо-Чи притихла – она впервые видела на его лице смущение и горечь одновременно. Да и не бросался он на неё с жадностью, как прежде. Опять у белокожего муки совести? Будучи незаконной дочерью жреца, она легко читала чужие души. Она нравится ему… Но он не хочет на ней жениться. Потому что она – майя. Истинная дочь племени сильных людей, повелевающих самим Временем. У многих десятков живых людей она собственными руками вырезала сердце, но её уст никогда не касалось сладкое мясо пленников, ибо лишь мужчины могут его есть. Женщинам это запрещено. Потому что вместе с плотью к воину переходит и сила врага, а кому нужна женщина-воин? Мужчины предпочитают нежных и покорных их воле жён, а не тех, что размахивают боевым топором или метают боло… А этот… Взял её против воли! Держит в темнице на цепи, словно дикого зверя! Не знает ни слова на человеческой речи! А теперь жалеет о том, что сделал с ней. И, вдобавок, посеял в ней своё семя, проклятое семя бледного червя!
Тлакотли вновь рассвирепела, но он, огромный, которого ей ни за что не побороть, вдруг сгрёб её в охапку, заставив сесть на ложе рядом с собой, прижал её голову к себе и тяжело вздохнул… И застыл… Сколько времени прошло так? Она не заметила… Потому что ей так же хорошо было сидеть рядом с ним, слышать, как бьётся его большое сердце. У такого большого мужчины должно быть и сильное сердце! Если бы она могла вырвать его! Если бы могла…
Дар налил себе из кувшина вина, попробовал – неплохо. Надо бы узнать, как его делать. В державе такого нет. И не кислое, как эль, и не приторное. Вкусное. Слегка горячит кровь и радует душу.
Двери таверны распахнулись, и на пороге вырос фон Гейер:
– А, вот ты где!
– Вина? – Дар подвинул к нему кувшин, но тот отказался. – Устав ордена не позволяет. – Что случилось?
Храмовник негромко произнёс:
– Пришла почта от магистра. Он ждёт тебя во Франции. Готов первый караван с выкупленными рабами и кое-что ещё.
– Что?
– Он сам хочет побывать у вас, познакомиться с князем.
Парень почесал подбородок, покачал головой:
– Не знаю даже… В лучшем случае – на следующий год. А сейчас только можем письмо отправить в державу.
– Так и сделаем. Уж больно заинтересовался де Сент-Амант чудесами вашими. А человек он любопытный.
– Это не порок, а любознательность. Ладно. Когда едем?
– Наш когг отходит через неделю. Времени у нас с запасом. Можно выехать дня через четыре. Ну и они, конечно, нас подождут, если что…
– Но не хотелось бы заставлять ждать столько народа?
Храмовник кивнул.
– Тогда и не будем. Сопровождение будет?
– А как же! Ты всё-таки посол…
Дар поднялся из-за стола, с сожалением взглянул на почти полный кувшин, потом решительно ухватил его за горлышко, бросил трактирщику денье, тот рассыпался в благодарностях. Откинул полупрозрачную занавеску, поднёс горлышко ко рту, и… Глиняный сосуд с треском разлетелся от удара плети, и тут же громкий гогот раздался вокруг. Дар вскинул глаза на разодетого в пух и прах всадника на арабском скакуне, а тот, подбоченясь, глумливо выкрикнул:
– Чего застыл, бродяга? Проваливай, не мешай ехать барону де Висконти!
Позади вельможи заржала свита. Дар разозлился – пустая оболочка требует от него, истинного слава, повиновения? Никто ничего не успел понять, как вдруг неизвестный бродяга взвился в воздух, и молниеносный удар ногой выбросил барона из седла прямо в навозную кучу. Вместо разряженного вельможи в седле драгоценного коня уже сидел бедно одетый в рваные шоссы и колет бродяга. В свите завопили, сверкнули вытащенные из ножен мечи, кто-то бросился поднимать своего господина, но внезапно дорогу желающим наказать простолюдина, посмевшего поднять руку на благородного барона, заступил рыцарь ордена тамплиеров с нашивкой комтура:
– Именем Господа нашего!
– Смерть ему, смерть! Он посмел поднять руку на господина де Висконти! Наглец! На виселицу его!
Голос фон Гейера легко покрыл все вопли:
– Желающие вызвать на поединок рыцаря Дара фон Блитца могут сделать это на Дворе комтурии ордена рыцарей Храма Господня.
Воцарилась тишина. Рыцарь?! Тогда… Тот был в своём праве… Это барон оскорбил незнакомца, не зная, кто он таков… А тот спрыгнул с арабского скакуна, хлопнул того по крупу, отсылая прочь:
– На таких клячах мне ещё ездить не приходилось.
И верно – могучий жеребец кипчакской породы уже давно стоял в конюшне ордена в Акре. Дар шутливо поклонился:
– Господа, кто хочет драться – милости прошу. До завтрашнего утра у вас есть время, иначе я отбуду во Францию. Дар фон Блитц к вашим услугам.
Сунул два пальца в рот, оглушительно свистнул, кони свиты нервно заплясали на месте, задёргали ушами. И тут из-за угла выскочил громадный конь чёрной масти. С диким ржанием встал на задние ноги. Свирепо заржал, забив копытами в воздухе. Дар хлопнул в ладоши, и тот тут же подскакал к нему, ткнулся лбом в грудь парня. У седла, чуть позади, был прикреплён щит с гербом – громовником. Мгновение – и слав оказался в седле, взмахнул молниеносно вытащенным мечом:
– Ну, кто из вас осмелится бросить мне вызов, нищеброды?!
Свита попятилась, но тут очнулся де Висконти:
– Кого ты назвал нищим, подлая тварь?!
Дар усмехнулся, надменно подбоченившись, – встречался он с подобными уже не раз…
– Да ты и есть нищий!
– Я несметно богат! У меня поместья, дома, крепостные! А что есть у тебя?
