Улыбка Дара растянулась до ушей, он небрежно полез в висящий на поясе кошель и вытащил оттуда такое, что лица всех вытянулись, словно руна «каун» скандинавского алфавита
[49], – в руке слава засиял, переливаясь лучами яркого солнца, огромный рубин величиной с половину кулака. И де Висконти потерял голову, на что, собственно, парень и рассчитывал.
– Я вызываю тебя на поединок, негодяй! И ставкой победителю будет либо твой рубин, либо всё моё имущество с тем, что находится внутри поместий!
Тамплиер шагнул вперёд:
– Включая твою сестру? Она сейчас ведь здесь, в Иерусалиме?
– Да! И её тоже! Я глава семьи! И имею право распоряжаться её судьбой!
Барон стащил с руки перчатку и бросил её под копыта жеребца. Дар не успел ничего сообразить, но храмовник, метнувшись дикой рысью, мгновенно ухватил брошенный предмет одеяния и вскинул его вверх:
– Да будут все свидетелями, что барон де Висконти вызвал на поединок рыцаря Дара фон Блитца с севера, и победителю достанется либо рубин необыкновенной ценности и чистоты, либо всё имущество, поместья, крепостные и сестра барона!
Свита попыталась было оспорить, но вокруг было слишком много народа, слышавшего слова, брошенные бароном. А фон Гейер добавил:
– Господа, мы ждём вас в командорстве ордена, чтобы обсудить условия поединка. – Поклонился, затем ухватил под уздцы громадного жеребца Дара и спокойно двинулся прочь.
Позади зашумели, но оба воина не обращали на гул толпы никакого внимания. Дар чуть наклонился вперёд и недовольным тоном спросил:
– Зачем мне ещё и его сестра?
Алекс обернулся и рассмеялся:
– Так она и есть та самая красотка…
– Она?! – потрясённо переспросил слав, и фон Гейер кивнул.
Улыбка на лице Дара вдруг стала зловещей, и, заметив её краем глаза, храмовник невольно поёжился – словно озноб пробежал по его спине.
– Не завидую я барону, – бросил он, сворачивая на улицу, ведущую к командорству.
– А уж как я ему не завидую…
И, несмотря на жару, тамплиеру вдруг стало холодно…
К обеду у командорства ордена в Иерусалиме стало очень многолюдно – прослышав о неслыханном камне и столь же невиданном доселе залоге, множество любопытных устремилось к белокаменному зданию, желая своими глазами увидеть секундантов барона. Тот уже успел многих достать в Святой земле своей наглостью и кичливостью, и теперь люди, как пострадавшие от него, так и простые воины, втихомолку радовались, что наглеца осадят. Вспыхнул настоящий тотализатор – в азарте люди ставили на поединок неслыханные суммы! Барон вообще-то слыл умелым бойцом и из двадцати трёх поединков проиграл только раз, да и то знаменитому Гарнье графу де Грэ. Ещё два поединка де Висконти свёл вничью, но все остальные выиграл. Дар фон Блитц же был неизвестной величиной, и о нём вообще никто не знал ничего, кроме того, что он является гостем ордена и магистр тамплиеров очень благоволит ему по неизвестной причине. Поэтому ставки колебались от обычных один к трём-четырём до один к пятидесяти и даже к семидесяти…
Слав спокойно чистил своего жеребца, когда в конюшню вошёл Алекс. Последнее время тамплиер плотно опекал молодого воина.
– Что? – Бросив пучок соломы в угол, – слуги уберут, – обернулся слав.
– Прибыли маршалы, договариваться насчёт оружия и времени. Ты сторона вызываемая, так что можешь выбирать.
Парень прищурился:
– Барон, говорят, в бою на мечах силён?
– Есть такое. Но больше копьё любит.
– Копьё? Хм… – Потёр ладони.
Потом, кивком позвав тамплиера с собой, направился в белое здание, где ожидали гости. Маршалы оказались средних лет мужчинами, с небольшими, аккуратно постриженными бородками, в многоцветных длиннополых одеяниях.
– Итак, господа?
– Барон де Висконти подтверждает условия, на которых состоится поединок.
– Стоп! – Фон Гейер грохнул по столу ладонью. – Поединок? Не турнир?
– Взвесив все обстоятельства, судьи пришли к выводу, что имеет дело быть поединок…
Тут вмешался Дар:
– Следовательно, оружие может быть боевым?
– Разумеется.
– И поединок вполне закономерно может окончиться смертью одного из участников?
– На всё воля Божья… – постно закатили глаза оба.
– Да будет так. – Слав был спокоен до изумления. – Мечи, господа. Завтра, на ристалище перед северными воротами в полдень. Без коней. Пешими. – Ухмыльнулся: – Я делаю одолжение барону. Его кляче не устоять перед моим жеребцом. И… Вы можете идти.
– Один момент, господин рыцарь…
Слав, уже выходящий наружу, обернулся:
– Что ещё?
– Сестра господина барона… Она всё-таки благородная дама и надеется, что в случае вашей победы вы отнесётесь к ней с должным уважением.
На лице Дара появилась уже знакомая фон Гейеру злобная ухмылка, от которой даже маршалы поёжились, и слав медленно, тщательно выговаривая каждый звук, произнёс:
– Именно, что с должным…
Отброшенная им при выходе занавеска некоторое время колебалась, потом маршалы переглянулись:
– Мы передадим господину барону ваши условия.
– Разумеется, господа. И прошу вас проследить, чтобы господин барон не опоздал. Иначе мы потребуем признать его поражение…
– Но…
– Орден может. Ибо, оскорбив рыцаря фон Блитца, господин барон нанёс оскорбление и ордену, гостем которого этот рыцарь является.
Оба судьи побледнели – статус гостя ордена тамплиеров?! Барон де Висконти, кажется, наломал дров… Выпутается ли он?
…День выдался ясным и солнечным. На бездонном ярком небе не было ни единого облачка. К полудню солнце стало припекать не на шутку, но стены города возле северных ворот были полны народа. Неслыханные условия взбудоражили всех, и сказать, что город кипел, не значило ничего. На поле возле ворот Святого Стефана стояло два больших шатра, где укрывались до назначенного времени поединщики. Неизвестный до этого момента рыцарь прибыл в сопровождении десятка рыцарей Храма. Барона де Висконти провожала целая толпа из вассалов и слуг, кроме того, на пышно украшенных носилках прибыла сама прекрасная сестра де Висконти, баронесса Виолетта, славящаяся своей красотой на весь Святой город.
Вот проревела труба герольда, и из шатров появились те, между кем должен был состояться поединок. Барон тяжело переваливался с ноги на ногу – на нём был великолепный панцирь миланской работы с тонкой резьбой, невообразимо прочный. Глухой шлем закрывал его голову, а в руках он держал прямоугольный щит с гербом в виде ставшего на дыбы льва, держащего в руках крест. Всё тело крестоносца облегала кольчужная рубаха и штаны, на ногах были надеты прочные башмаки поверх стальной сетки. На боку – узкий кинжал милосердия. Словом, он подготовился к битве на совесть, если можно так сказать. Но взгляды всех скрестились на неизвестном рыцаре – никто не видел ничего подобного его доспеху: словно матовая чёрная соль обливала всё тело, не закрытое белоснежной котой с восьмиконечным тамплиерским крестом. Прямоугольный щит с разлапистым знаком, не ведомым никому, узкий длинный меч, сверкающий на солнце, великолепной работы. На боку – не стандартный мизеркорд, как у итальянца, а широкий тесак в простых кожаных ножнах. Оба поединщика приблизились к ожидающим их на ристалище судьям, те, следуя ритуалу, разъяснили правила боя, и оба воина подтвердили своё намерение драться. А до смерти или нет – решит Господь…
