– Магистр скончался! Брат Одо де Сент-Аман умер! – донёсся тоскливый крик сверху, и казначей вновь улыбнулся: переложить вину на плечи умершего…
…– Казнить его! Немедля!
Всегда присутствовавший при халифе палач привычным движением накинул на шею склонившегося в поклоне гонца шёлковый шнурок и резко потянул концы. Тот забился, засучил ногами, но на несчастного тут же навалились нукеры. Мгновение – и резко запахло мочой: готов. Тело подхватили, унесли. Засуетились уборщики, тщательно вытирая мозаичный пол одного из залов Дворца кордовских халифов, Альгамбры. Торопливо зажгли благовония, заработали быстрее опахалами рабы. Но халиф не обращал внимания на суету – весть была страшной и, пожалуй, роковой.
Осаждаемый отрядами испанских и португальских рыцарей владыка Кордовского халифата терпел одно поражение за другим. Но в прошлом году была достигнута договорённость с Мухаммадом ибн Тумартом, владыкой почти ста тысяч воинов, что тот направит на помощь единоверцам часть своих войск. Это поддерживало упавших духом эмиров, помогало держаться против многочисленных врагов, рвущих халифат, словно стая саранчи. И вот теперь пришли страшные для Кордовы вести – нет больше Альморавидов. Нет больше их царства. Нет ста тысяч свирепых воинов, которых опасались даже сами кордовцы. Больше ничего нет. Скоро халифат падёт, и это – решённое дело. Так что не зря, согласно обычаю, заведённому ещё самим Пророком, гонца, принесшего не просто дурные, а чёрные вести, удавили немедля. Скоро и сам халиф будет так же убит своим более удачливым наследником. Эмиры договорятся между собой. А вот что делать ему?
Сорвавшимся голосом халиф завопил:
– Вон! Все – вон отсюда!
Торопливый топот босых ног, бесчисленные поклоны, наконец владыка Кордовского халифата остался один. Теперь надо опасаться каждого человека, каждого раба! Вчерашний льстивый друг в мгновение ока может обернуться убийцей!
Он не заметил, как за его спиной бесшумно открылась потайная дверца в стене, и оттуда тускло сверкнуло лезвие обнажённого меча…
Дар вышел на палубу своего корабля. Что же, пожалуй, пора начинать. Хватит торчать возле суши. Да и жрецы говорят, что спокойный период на воде заканчивается, и тянуть ежа за хвост рискованно. Лазутчики и доглядчики собрали достаточно сведений о противостоящих им войсках: мелки ростом, едва славу по грудь. Доспехи из кожи, блестящей водой отделанной. Мечи плохи, прочее оружие непонятно, но по виду – ничего серьёзного. Огнебоев точно не имеется. Хотя многочисленно. Примерно под сотню тысяч будет. Воевода усмехнулся – специально ведь ждал, чтобы разгромить их армию в одном бою. Даже пару раз устраивал имитацию высадки, и буквально сразу же весь берег оказывался усеян тысячами бойцов противника, что-то орущих на неведомом языке, потрясающих своими скверно сделанными железками, сверкающих блестящей кожей доспехов. Они ещё не знают, что их ждёт. Но сегодня – узнают. Во имя империи! Во славу её!
– Поднять паруса! Мы начинаем! – Взмахнул над головой выхваченным из ножен мечом, описал им круг.
По этому сигналу медленно пополз вверх, на главную мачту, огромный стяг алого цвета с белым Громовником в центре. Достиг верхушки, заполоскал, разворачиваясь на свежем ветру. Грохнули гигантские барабаны, засвистели флейты, подал могучий низкий голос огромный рог, заставив собирающихся на берегу противников завопить, затрясти оружием. Ощутимо плеснуло – первый признак того, что двулодник начал набирать ход.
Место для высадки – просто идеальное: ровное песчаное дно без подводных камней, буквально ночью его проверили и держали под неусыпным контролем тайники. Большое широкое поле, где достаточно места для высаживающейся армии. И главное – большой, богатый город неподалёку, где можно будет нахватать рабов на первое время, чтобы построить укреплённый лагерь.
Снова отдал короткий приказ. Замахали флажками сигнальщики, передающие его на прочие корабли флота. Вперёд выдвинулись самые большие, самые могучие двулодники, вооружённые крепостными громобоями. Донеслась команда старших над пушками:
– Заряжай!
Всё верно. Огненное зелье капризно и берёт влагу из воздуха. Так что лучше это делать в самый последний момент. Засуетилась прислуга, проворачивая огромные винты боевой части, сажая на место снаряжённые и залитые воском затворы.
– Готово! Готово! Готово!.. – понеслись рапорты команд.
– Заряд восковой! Закатывай!
Вот оно, страшное оружие славов. Снаряд взорвётся в воздухе, рассыпая сотни готовых пуль, которые уничтожат всё, что находится под ними.
– Готово! Готово! Готово!..
Дар ощутил лёгкую дрожь в пальцах, стиснул крепче рукоять левого парного меча. Начинается! Воинский хмель заставляет кипеть кровь. Но… Нельзя. Нынче он не простой обоерукий, а воевода. Тот, от трезвой, незамутнённой головы и верных решений которого зависит сегодня судьба империи, всех славян и многих-многих других людей. В том числе тех, кто сейчас должен умереть во имя высшей цели.
– Огонь с двухсот саженей! Выбирать цели самим!
Задвигались хоботы огнебоев, закрутились механизмы наводки. Начали набирать скорость баржи с воинами, поставившие дополнительные мачты и даже посадившие на вёсла гребцов. Пусть они и неуклюжи, но по тысяче человек на каждой возить можно. Когда враги смешаются под огнём пушек, тогда и должны ринуться воины империи добивать мелкорослых врагов.
Всё ближе и ближе берег, уже можно различить узкоглазые жёлтые, с оттопыренными ушами лица, перекошенные от гнева. Нелепые пышные доспехи, в которых невозможно двигаться, уродливые маски, украшенные кабаньими клыками. Кричат, трясут своими никчёмными железками, они что, думают, здесь им скоморохи представление давать собрались? Двести саженей!
– Огонь!
БАХ! Бах! Бах!.. Все десять огнебоев, направленные по фронту, калибром с большую тыкву, враз выдохнули пламя, и сразу двулодник накренился, идя вдоль берега. И тут же снова: Бах! Бах! Бах! Это бортовые пушки, калибром поменьше, зато их не десять, а три десятка! И бьют они восковыми разрывными зарядами, а первые уже достигли намеченных целей. И… Трах-тарарах! Трах! И визг тысяч круглых пуль, слышный даже после грохота огнебоев, и вскипает земля, валятся на землю мертвецы, словно детская плотина на весеннем ручье, построенная из песка и не выдержавшая водяного напора. Те, что на берегу, замерли, не в силах понять, что происходит, а двулодник уже отходит в сторону, совершая почти мгновенный разворот, чтобы пушки второго борта ударили по пока ещё сбитой в кучу армии… И грохочут, выбрасывая языки пламени, заставляющие на миг вскипать само море, вновь большие огнебои, нацеленные уже чуть дальше. Туда, куда не достали пули первых восковых зарядов.
Всё рассчитано точно и отработано не на одних учениях. Не зря пушкари всю зиму жгли своё зелье и заряды практически без перерыва, расстреляв их не одну тысячу каждым полком и кораблём. Потом с заводов пришли новые орудия, заменившие расстрелянные стволы. Да здравствует стандартизация! Просто проверили огнебои парой стрельб, убедились, что бьют точь-в-точь как прежние, – и отдых. Перед походом.
