Европа была одной из Петровых страстей. В конце XVII в. Россия оставалась консервативной страной, которая в каком-то роде доживала беспросветные Средние века. Предпринимательство не обладало гибкостью, к новшествам относились без интереса, а церковь занимала в обществе центральное место. Советники молодого Петра, шотландец Патрик Гордон и швейцарец Франц Лефорт, в свою очередь умели увлечь государя рассказами о стремящемся к новизне Западе. Гордон был хорошо знаком с европейским образованием и военным делом. Лефорт со своей стороны кое-что понимал в торговле, мореходстве и радостях жизни. В особенности Петра впечатлила лефортовская манера пить. Если при употреблении русской водки главной целью было, казалось бы, напиться до бесчувствия, то Лефорт по мере распития становился только оживленнее, а его шутки – забавнее.
В возрасте 17–18 лет Петр и сам снискал себе первую славу в московской ночной жизни. Благодаря крупному сложению и растущему опыту он ухитрялся выпить больше других. Особенно прославилась веселая компания под названием «Всешутейший, Всепьянейший и Сумасброднейший Собор», чьи попойки могли продолжаться целыми днями. Церковники возмущались буйными нравами этого общества, притом что многим епископам и чернецам считалось за честь участвовать в «соборных» возлияниях.
Когда в начале 90-х гг. XVII в. Петр утвердил свою самодержавную власть и повоевал в 1695 г. с турками за доступ к Азовскому – и далее Черному – морю, он отправился в путешествие за конкретными примерами европейского образа жизни. Главной целью поездки была, разумеется, модернизация армии и строительство флота, но одновременно Петр хотел широкого обновления России – вплоть до кулинарных предпочтений.
Проведя изрядно времени в Амстердаме, в 1698 г. Петр со свитой прибыл в Лондон. Он снял жилье над пабом прямо на набережной Темзы, на Норфолк-стрит (ныне эта улица носит название Темпл-Плейс). Он ежедневно знакомился с работой порта и верфей и сам с удовольствием работал руками. Ночами от работы отдыхали. Внизу в пабе свита пробовала любимые корабельщиками темные сорта пива. По рассказам современников, половой как раз наполнял Петру кружку, когда тот остановил его и повелел: «Оставь кружку в покое. Принеси мне кувшин!» Наряду с пивом и курением табака мужчины отдавали должное и бренди. Позже, по весне, когда русские переехали на другую квартиру возле самых Дерптфордских верфей, пиво окончательно уступило первенство крепким напиткам. В результате усадьбу, а она принадлежала писателю Джону Ивлину, постигло полное разорение. После высокородных съемщиков владельцу пришлось приводить в порядок полы всех трех этажей и практически всю обстановку. Согласно бухгалтерским книгам, русские возместили в числе прочего стоимость «пятидесяти стульев, порубленных на дрова, двадцати пяти порванных живописных полотен, трехсот оконных стекол, изразцовых печей и всех имевшихся в доме замков».
В общем, в Россию в августе 1698 г. вернулся полный сил правитель, который подтвердил, что российскому народу надлежит вести образ жизни трезвый и бодрый. Сам Петр удовлетворился лишь бодростью. Он начал военную реформу и через несколько лет взял верх над всеми своими противниками. В захваченном у шведов устье Невы он в 1703 г. повелел возвести Петропавловскую крепость. Но аппетит приходит во время стройки, и год спустя государь повелевает сделать строящийся Петербург столицей.
Во время строительных работ естественным образом возникает жажда. Петр проявлял особую заботу о том, чтобы работа продвигалась и рабочим выдавали пиво. Тем же темным эликсиром наслаждались в Лондоне парни из гавани и рабочие верфей, но при этом в Англии не видно было ни лентяев, ни пьянства – разве что в свите самого Петра. Архитекторам и строителям будущей столицы подавали все то же темное пиво, доставленное морем из Англии, что пили при царском дворе. Строителям приходилось довольствоваться продукцией местных пивоварен, но и та была отнюдь не последнего разбора: ведь и в России столетиями существовали пивоварные традиции.
Князь Киевский Владимир, которого позже стали именовать Великим
[5], в конце X в. твердо решил, в какую веру будет обращать свой народ и обратится сам. По легенде, из-за запрета на алкоголь ислам даже не обсуждался. В итоге Владимир предпочел Риму Византию и открыл двери православию. Примечательно в легенде то, что Россия – при всей многолетней славе – не всегда была водочной державой. С водкой на Руси познакомились только пять столетий спустя после появления крепкого напитка, поэтому отвергший ислам Владимир со своими подданными отдавал в X в. предпочтение иным напиткам – меду, квасу и пиву. Русское слово «хмель» означает, как известно, и пряное растение, входящее в состав пива (лат. Humulus lupulus), и состояние опьянения, вызываемое алкоголем. Это также наводит на мысль, что пиво в качестве опьяняющего напитка занимало первое место. Позже ситуация изменилась. Самое раннее упоминание об изготовлении водки в России датируется 1558 г. И уже в конце того же столетия пошли жалобы на то, что водка стала народным бедствием.
Во времена Петра Великого пиво ринулось в контратаку. Пиву и другим «европейским» напиткам в первую очередь стали отдавать предпочтение горожане, относившиеся к среднему и высшему классу, которые были прозападной частью общества. Самая бедная часть крестьянства также употребляла напитки главным образом некрепкие. Однако продолжалось это недолго. «Западный ветер» стихал по мере того, как Петр становился старше, да и трезвая жизнь народа уже не казалась вопросом ключевой важности. У водки были свои преимущества: она приносила государству ощутимый доход.
Десятилетия после Петра отмечены постоянными дворцовыми переворотами. Пиво при дворе, конечно, пили, но в большем фаворе были напитки французские – от вина до коньяка. Пиво вновь оказалось в тренде в 60-х гг. XVIII в., когда у ячменного напитка появилась ценительница в лице уроженки Германии Екатерины II Великой. Ее отец даже в качестве свадебного напитка послал дочери пиво, сваренное в немецком городе Цербсте. Правда, после юности, проведенной в Германии, русское пиво так и не пришлось Екатерине по вкусу. На нужды двора она ежегодно заказывала в Лондоне огромную партию крепкого темного пива. Екатерина призывала также нанимать в русские пивоварни английских мастеров. Призыв был услышан, и качество пива ожидаемо улучшилось.
Одновременно с обновлением отечественного пивоварения процветала и торговля. Импорт пива в Россию за долгий срок правления Екатерины (1762–1796) вырос в десятки раз. Английский путешественник Вильям Кокс вспоминал в 1784 г. свой визит в Петербург: «…никогда не доводилось мне пробовать лучшего и более насыщенного английского пива и портера». В период 1793–1795 гг. пива в страну ввозили на сумму 500 000 рублей, в денежном выражении в два раза больше, чем специй. Но общего направления русской питейной культуры Екатерина изменить не смогла. Употребление водки выросло за XVIII в. в 2,5 раза – та же тенденция сохранялась и позже. Однако, начиная с 90-х гг. XX в. пиво в России снова «поднялось». И снова с ним связывают образ европейства. И в наши дни пиву отдают предпочтение перед водкой преимущественно образованные горожане.
