– Он решил остаться там, на всякий случай, – объяснил я. – Знаете, он очень хорошо ладит с детьми.
– Как долго он собирается там пробыть?
– Я, э… Я потом тебе объясню. Давай сначала разберемся с детьми.
– Дэвид, это действительно был дневной свет? – спросила Лиз.
– Да, это был дневной свет. И это была настоящая осень. И, насколько я могу судить, это действительно был 1886 год. Это не розыгрыш, Лиз. Даже если кто-то может производить по ночам страшные звуки, время суток изменить нельзя. Как и время года.
Лиз нервно покосилась на чердачную дверь:
– А оттуда ничего к нам не пролезет?
– Не знаю. Я в этом ничего не понимаю.
Я закрыл дверь на чердак и запер ее на защелку. Возможно, она не выдержит под напором Бурого Дженкина, но хотя бы предупредит о его появлении.
Я опустился рядом с девочкой на колени. У нее было очень худое лицо, а глаза – бледно-желтые, как агаты. Деннис Пикеринг ошибся – путешествие из 1886-го в 1992-й никак не повредило ей – во всяком случае, насколько я мог судить. Но у меня возникло странное ощущение, что рядом со мной стоит женщина, которая старше меня на восемьдесят с лишним лет. Был это Божий промысел или дьявольский? Или что-то совершенно иное? Тайное, мощное, не похожее ни на что?
– Как тебя зовут? – спросил я ее.
Она уставилась на меня, ничего не ответив.
– Можешь сказать свое имя?
Девочка продолжала молчать.
Дэнни подошел к ней поближе.
– Откуда она взялась? – спросил он. – Она выглядит странно, как Милашка Эммелин.
– Думаю, она подружка Милашки Эммелин, – сказал я и обратился к девочке: – Ты знаешь Милашку Эммелин?
Девочка кивнула. Ну вот, хоть какой-то прогресс.
– Что случилось с Милашкой Эммелин? – спросил я ее.
– Бурый Дженкин, – прошептала она, а затем что-то еще, но я не расслышал.
– Бурый Дженкин? Бурый Дженкин сделал с ней что-то? Что он сделал?
– Бурый Дженкин забрал ее.
– О, боже, – произнесла Лиз. – Думаю, мы должны позвонить в полицию.
– Подожди, – прервал я ее. – Куда ее забрал Бурый Дженкин?
Девочка закрыла глаза левой рукой, а пальцами правой изобразила подъем по лестнице.
– Бурый Дженкин забрал ее наверх?
Она кивнула, продолжая закрывать глаза рукой.
– Ладно, а что в это время делал Бурый Дженкин?
– Читал свои молитвы.
– Понимаю.
– Он прочитал свои молитвы, а потом увел Милашку Эммелин наверх, на другую сторону и вниз.
Она описывала то, что видела своим духовным оком, но я не понимал ее.
– Ты сказала «наверх». Что значит «наверх»? На чердак, да?
Девочка снова кивнула.
– Потом куда?
Она сделала быстрый вдох.
– Вдоль, на другую сторону и вниз.
– Понимаю…
Однако я был совершенно сбит с толку. «Вдоль, на другую сторону и вниз» – это может быть где угодно, раз Бурый Дженкин обладает способностью перемещаться в какое угодно время, туда и обратно, с такой же легкостью, с которой актер ныряет за занавес.
– Ты не знаешь, зачем он забрал ее? – спросил я девочку.
Она покачала головой.
– Он повел ее на пикник.
– Он и тебе сказал, что поведет тебя на пикник?
Она кивнула.
– И ты ему поверила?
– Не знаю. Эдмонд сказал: Бурый Дженкин заберет тебя и спрячет навсегда там, где время тебя не найдет. Эммелин пропала. Она ушла. Неделю назад, а её всё нет.
– По-твоему, где это место?
– Не знаю.
– Ради бога, Дэвид, мы должны позвонить детективу, – вмешалась Лиз. – Не знаю, чем занимаются эти люди, но нам с ними не справиться.
– Люди? – Я обернулся к ней.
– Ну призраки, крысы – кто бы они ни были.
Внезапно у меня перед глазами вспыхнула отчетливая картина, как Бурый Дженкин вспарывает живот Деннису Пикерингу. Не думаю, что девочка видела это, – а если и видела, то вряд ли поняла, что происходит. А еще меня поразила внезапность. Только что показался пухлый белый живот викария, а в следующую секунду он уже держал в руках свои скользкие, непослушные кишки.
«Он умер, – сказал я себе. – Должно быть, уже умер. Но когда? Если он все еще был в 1886 году, то погиб задолго до своего рождения. А эта девочка в сорочке и юбках все еще жива, хотя давно уже умерла».
Еще школьником я читал в научно-фантастических рассказах, что путешествия во времени полны парадоксов. Люди возвращаются в прошлое и встречают себя в юном возрасте, либо убивают своих отцов, либо навещают собственные могилы, но я до сих пор не понимал, насколько все это запутанно на самом деле.
Тут с чердака донеслось царапанье. Затем звук, как будто что-то волокли. Снова царапанье.
– Думаю, нам лучше спуститься вниз, – сказал я. Меня внезапно охватил страх – я представил снующую по чердаку горбатую фигуру волосатого Бурого Дженкина.
Мы спустились на кухню. В коридоре я мельком взглянул на фотографию Фортифут-хауса, но она выглядела как и раньше, словно и не менялась вовсе. Стресс и алкоголь могут сыграть с человеком странную штуку.
Я открыл холодильник, достал бутылку вина и вытащил пробку. И, лишь когда попытался налить вино в бокал, заметил, как сильно дрожат у меня руки.
– Думаешь, с викарием будет все в порядке? – спросила Лиз.
– Да, конечно.
– Но чем он там занимается? Я имею в виду, на что похоже это место?
Я налил полстакана вина и опрокинул в себя трясущимися руками.
– Там все такое же, как здесь. Никакой разницы. Только мебель другая. Сад более ухоженный. Все стены обшиты панелями. И все.
– Ты встретил кого-нибудь кроме этой девочки? И Бурого Дженкина, конечно же?
– Молодого мистера Биллингса.
– Ты правда его встретил? Разговаривал с ним?
– Немного. Он казался каким-то рассеянным. Знаешь, как будто у него не все в порядке с головой.
– Но ты поговорил с ним, и это удивительно.
– Да, это удивительно. Мне и самому до сих пор не верится.
Лиз спросила девочку, не хочет ли она молока с печеньем. Девочка кивнула, и Дэнни помог ей сесть за стол.
– Чем вы так рассердили Бурого Дженкина? – поинтересовалась Лиз, наливая два стакана молока.
Девочка с завороженным видом смотрела на питье в картонной коробке, но еще больше ее восхитил холодильник. Мне вдруг пришло в голову, что я привел с собой девочку, родившуюся до появления радио, телевидения, автомобилей, аэропланов, пластмассы, электрического освещения и почти всего, что мы принимаем как должное в повседневной жизни.
