– Может, ты заткнешься, Джонс? – рявкнул Миллер.
– Извините, – ухмыльнулся тот.
Детективы вернулись к «Роверу». Они уже забрались в салон и готовы были захлопнуть двери, когда раздался пронзительный голос Чарити:
– Сэр! Сэр! Мы можем съесть по два яйца на завтрак? Дэнни говорит, что можем!
Миллер насторожился. Он вылез из машины, снова снял очки и спросил меня спокойным тоном опытного полицейского:
– Как зовут девочку?
– Чарити, – ответил я. – А что?
Не ответив, Миллер позвал:
– Чарити! Чарити? Подойди сюда, пожалуйста, Чарити.
Чарити помчалась босиком по гравию, не колеблясь ни секунды. Девочка, привыкшая беспрекословно подчиняться капризам «джентльменов». Она подошла к Миллеру и сделала реверанс.
Детектив озадаченно посмотрел на нее.
– Это твой дядя? – наконец спросил он, кивая в мою сторону.
Чарити с беспокойством посмотрела на меня, и я попытался вынудить ее сказать «да», не меняя безмятежного выражения, которое приняло мое лицо, когда Миллер вылез из машины. Не знаю, какой у меня был вид, но, наверное, достаточно нелепый. Потому что Чарити уставилась на меня в недоумении, затем повернулась к Миллеру и заявила:
– Нет, сэр, это не мой дядя.
– Ооооо, – произнес Миллер. – Он не твой дядя?
– Он смелый джентльмен, сэр. Он спас меня, привел сюда и выкупал в ванне.
– Выкупал тебя?
– Ради бога, сержант, – смешался я. – Это Лиз выкупала ее, а не я.
– Но вы не ее дядя?
– Я хотел бы называться ее дядей.
– Но вы им не являетесь?
– Нет.
– Ладно, – проговорил Миллер тем невыносимо терпеливым тоном, благодаря которому копы добиваются признания у подозреваемых.
– Если он не твой дядя, тогда кто он?
– Он – папа Дэнни. Он спас меня и привел сюда. Преподобного джентльмена убили, но меня он спас.
– Преподобного джентльмена убили?
– Не слушайте ее, – отмахнулся я. – Понимаете, у нее слишком богатое воображение. Если честно, она немного не в себе. Дефект с рождения.
Но Миллер был настойчив:
– Кто убил преподобного джентльмена, красавица?
– Не надо ее слушать, – сказал я.
У Чарити на лице появились признаки беспокойства.
– Его убил не этот джентльмен, сэр. Этот джентльмен меня спас. А убил его… – Тут она изобразила руками остроконечную морду, прикрыв часть лица и оставив лишь глаза – вороватые и мечущиеся. А потом согнула пальцы, изобразив зубы. Сгорбилась и, подражая Бурому Дженкину, стала скакать, жутко приплясывая, перед Миллером, который застыл в нерешительности.
– Ну, сэр, – выдохнул Джонс, – и что вы об этом думаете?
В лице у Миллера не было ни кровинки.
– Бурый Дженкин, – произнес он.
– Что, сэр?
– Я думаю.
– А, правильно, сэр. Очень хорошо, сэр.
Миллер присел перед Чарити на корточки, взял ее за руки и посмотрел прямо в глаза:
– Чарити, где был убит преподобный джентльмен?
– В гостиной, сэр.
– Он все еще там?
– Сейчас нет, сэр.
Острый слух Миллера уловил необычный акцент на слове «сейчас», но он явно не понял подтекста. Да и кто бы понял? Даже старомодные манеры Чарити не смогли бы убедить прагматичного офицера полиции в том, что мы с ней только что прибыли из 1886 года. Я сам едва мог в это поверить. Это было похоже на сон или на когда-то виденный фильм.
Миллер выпрямился и посмотрел на меня усталым, подчеркнуто терпеливым взглядом.
– Думаю, вам лучше рассказать, что случилось, – сказал он, подойдя ко мне вплотную и говоря очень тихо, чтобы Джонс не мог его слышать. – Возможно, мое начальство не поверит, и Джонс не поверит. Но я поверю. В любом случае, это нужно остановить, прежде чем пострадает кто-то еще.
– Не уверен, что могу помочь вам, – ответил я.
У меня был свой план насчет Фортифут-хауса. И я не хотел, чтобы Миллер еще больше все усложнил.
– Почему эта девочка говорит, что мистер Пикеринг был убит? – спросил Миллер.
– Полагаю, богатое воображение.
– И все же… можем мы заглянуть в дом?
– Конечно, если хотите.
Миллер взял Чарити за руку:
– Чарити, покажешь, где именно был убит преподобный джентльмен?
Чарити послушно повела его к дому. Мы с Джонсом последовали за ними.
– Ох уж эти дети, – проворчал Джонс. – Терпеть не могу проводить с ними расследования. Никогда не знаешь, что они выдумали, что нет, а что увидели по телевизору.
Я ничего не сказал. Я решил, что безопаснее будет держать рот на замке.
Миллер прошел в гостиную и принялся все осматривать. Конечно же, комната довольно сильно отличалась от той, какой она была в 1886-м. Со стен исчезли панели, вся мебель была современная. Камин оставался на месте, но викторианскую облицовку еще в 30-х заменили на бежевую плитку.
– Что ж, следов насилия нигде не видно, – констатировал Миллер. – Чарити, где именно был убит преподобный джентльмен?
Чарити указала на то место, где вчера, 106 лет назад, Бурый Дженкин жестоко выпотрошил Денниса Пикеринга.
– Понятно, – сказал Миллер. – И как же он был убит?
Чарити изобразила рукой когтистую лапу и резко взмахнула ею вверх.
– Исцарапал себя до смерти, – предположил Джонс.
Миллер ничего не сказал, но продолжил ходить кругами по комнате. Перекладывал с места на место предметы, сдвигал в сторону журналы, даже поднял к свету пустой бокал из-под вина и внимательно рассмотрел.
Наконец, обращаясь к Чарити, спросил:
– А что стало с телом преподобного джентльмена?
Чарити покачала головой:
– Не знаю. Мы убежали. Папа Дэнни увел меня наверх и спас.
Джонс сделал Миллеру знак, пренебрежительно замотав головой.
– При всем уважении, сэр, это похоже на какую-то сказку.
– Иначе тут было бы все залито кровью, да? – произнес Миллер.
– Да, – согласился я.
Неожиданно меня прошиб пот. Из-за Миллера я почувствовал вину, хотя на самом деле ничего не сделал.
– Не возражаете, если я загляну под ковер? – спросил Миллер.
– Пожалуйста, – сказал я.
Джонс наклонил кресло, чтобы Миллер смог вытянуть из-под него ковер. Затем с аккуратностью, достойной профессионального ковроукладчика, он свернул ковер, открыв доски пола в центре комнаты. Конечно, он оказался прав. На месте убийства Денниса Пикеринга весь пол был залит кровью. Однако за прошедшие годы она превратилась в темно-коричневое пятно Роршаха. Оно напомнило мне ухмыляющуюся старую каргу с крючковатым подбородком.
