– Наверное, месячные начались раньше времени. А может, из-за неправильного питания. У меня всегда болит живот, когда я неправильно питаюсь.
– Может, привезти тебе что-нибудь от живота?
Лиз похотливо усмехнулась:
– Мне поможет только особое лекарство доктора Уильямса.
– Я… ммм… уезжаю, – твердо сказал я. Я чувствовал себя персонажем из пьесы Ноэла Кауарда
[69]. – Я забираю детей в Брайтон. А там посмотрим.
– Можешь взять меня с собой?
Я сел за стол рядом с ней:
– Я только что вернулся из 1886 года.
Последовала долгая пауза. Лиз положила ложку на стол:
– Ты возвращался?
– Мне пришлось. Полиция разыскивает Денниса Пикеринга. Убив его, Бурый Дженкин спрятал тело под половицами, и оно по-прежнему там. За эти годы превратилось в высохшую мумию. Вот зачем я возвращался туда сегодня утром, когда ты ушла на работу. Я возвращался в 1886-й, чтобы похоронить его. Ну не совсем похоронить… Я отнес его к морю. Понимаешь, предал тело воде.
– Ты хочешь что-то сказать мне, Дэвид? Что-то не так, да? Случилось что-то серьезное?
– Не знаю. Не уверен. Я встретил молодого мистера Биллингса, и он рассказал мне о своем отце, о Кезии Мэйсон, о Фортифут-хаусе.
Господь всемогущий, как я могу сказать ей, что она беременна двумя паразитами? Я не могу этого сделать! А что, если я не скажу, и она погибнет, не зная, что с ней происходит?
– Молодой мистер Биллингс рассказал тебе обо всем?
– Да. Я встретил его у ворот сада. Еще я встретил Кезию Мэйсон и Бурого Дженкина.
Лиз положила свою руку на мою:
– Дэвид, тебе не приходило в голову, что все это звучит очень странно?
– Что ты имеешь в виду? Я был там и разговаривал с ним. Я был там, в ноябре 1886 года. По словам молодого мистера Биллингса, Кезия Мэйсон вовсе не была сиротой, она одержима древним существом из дочеловеческих времен. Он рассказал, что собой представляют ведьмы на самом деле. Это обычные женщины, чьи тела заняты такими существами. Еще он сказал, что… – Я запнулся.
Лиз смотрела на меня с таким странным выражением, которого я никогда у нее не видел. Изумленным и нежным. Но тут же мелькнул и красный отблеск в зрачках, хотя, возможно, он был естественного происхождения.
– Продолжай, – попросила она. – Что еще он сказал?
Медленно, запинаясь, я начал рассказывать ей о шумерских зиккуратах и о вратах во времени. Рассказал о Мазуревиче, Буром Дженкине и докторе Барнардо. И наконец рассказал ей о Древних и о трех сыновьях, которые станут Нечестивой Троицей и будут править миром.
Когда я закончил, она долго смотрела на меня, не говоря ни слова. Затем протянула руку и коснулась моей щеки.
– Ты осознаешь, что с тобой случилось? – тихо спросила она.
– Я знаю, что случится с тобой. И что случится с теми детьми.
– Дэвид, с тех пор как ты попал сюда, тебе мерещатся все более невероятные вещи. От тебя ушла жена, ты пережил стресс и совсем потерял самообладание. Ты же на самом деле не думаешь, что путешествовал назад во времени, правда? Люди не могут путешествовать во времени.
Я испытал шок.
– Что ты хочешь сказать? Что мне все это привиделось? «Он проснулся, и все это оказалось сном»? Брось, Лиз, ты сама видела молодого мистера Биллингса, Милашку Эммелин и Бурого Дженкина. Господи Иисусе! Мне не привиделось!
Она продолжала гладить мою руку с той же настойчивостью, с какой мешала кофе.
– Дэвид, этот дом наполнен разными звуками, тут случаются неполадки в электросети и масса других проблем. В нем царит очень своеобразная атмосфера. Да, я это признаю. Но здесь нет привидений. А насчет того, что ты рассказывал мне про молодого мистера Биллингса и Бурого Дженкина, то ты просто слишком увлекся этими историями.
– О, ради бога, Лиз! Посмотри на мою обувь, на мои брюки! Я заходил в это чертово море по колено!
– И? Ты заходил в чертово море по колено. Что это доказывает? Я тоже могу зайти в чертово море по колено, если захочу.
– Ладно, ладно, – сердито согласился я. – Если все это происходит у меня в голове, тогда позволь мне спросить, кто это?
Я встал, подошел к двери кухни и указал на террасу.
Где Дэнни в одиночку гонял полуспущенный пляжный мяч.
Я посмотрел налево, посмотрел направо. Прикрыл глаза от солнца и окинул взглядом лужайку, но увидел лишь скачущую по траве белку.
– Дэнни, где Чарити?
Дэнни представлял себя Газзой
[70], играющим против итальянцев. Мяч шлепнул о стену кухни.
– Кто? – спросил он.
– Чарити, девочка.
Он перестал играть и смотрел на меня, опустив руки.
– Какая девочка?
– Девочка, с которой ты играл в футбол. Девочка, с которой ты завтракал. Девочка, которая здесь ночевала и с которой ты всю ночь перешучивался. Вот какая девочка!
Взгляд Дэнни не выражал ровным счетом ничего, и я понял, что он говорит правду. Он реально не понимал, о чем я твержу. И это значило, что либо я действительно схожу с ума, либо Лиз, одержимая ведьмовской сущностью, вызывала невероятно убедительные визуальные и психологические иллюзии. И я знаю, какой вариант кажется более правдоподобным. Вернувшись на кухню, я сказал:
– Хорошо, я докажу. Они оба ели яйца, по два каждый. Скорлупа в…
Я открыл ведро с педалью. Скорлупа лишь от двух яиц.
Я заглянул в раковину. Две подставки для яиц, одна тарелка, одна ложка. В шкафу подставки для яиц, которые я дал Чарити, были задвинуты в самую глубь. Чистые, сияющие, холодные и сухие. Лиз сидела и наблюдала за мной, сложив руки на коленях. Я сердито уставился на нее, но не заметил в выражении ее лица ни намека на ложь. Она смотрела на меня спокойно и терпеливо. Я закрыл дверцу шкафа с подчеркнутой аккуратностью. Щелк.
– Что-то здесь происходит, – сказал я.
– Дэвид… Здесь ничего не происходит. Это все у тебя в голове.
– Возможно. Но я был там… Я был в 1886 году еще сегодня утром. Разговаривал с молодым мистером Биллингсом почти десять минут. Я видел его передо собой, как вижу сейчас тебя. И посмотри, что Кезия Мэйсон сделала с моим лицом.
– Ты сам поцарапался, вот и все.
Я подошел к маленькому зеркальцу в сосновой рамке, висящему рядом с кухонной дверью, и всмотрелся в свое отражение.
– Либо я схожу с ума, либо меня разыгрывают.
