– Что вы хотите узнать? – спросил он и откашлялся.
– Где он? – поинтересовался Кристиан.
– Кто?
– А ты, мать твою, как думаешь? – зарычал он.
В комнате повисло напряжение.
– Я не знаю, где он, – ответил Эрнст, поправляя очки и стараясь держаться уверенно.
– А кто знает? – спросил Роланд Генц.
– Я ближе всех знаком с делами Гектора. Я его советник. Но я больше не разговариваю с ним.
– А с кем разговариваешь?
– С Ароном. Иногда с Лежеком. София тоже время от времени присутствует на наших встречах.
– Чем ты занимаешься?
– Улаживаю юридические вопросы, работаю советником, привожу в порядок контракты, занимаюсь текущими контактами с партнерами – как официальными, так и неофициальными.
– Карлос? – спросил Кристиан.
Эрнст не понимал, к чему он клонит.
– А Карлос? – четко повторил Кристиан.
– Не знаю, я полгода не видел его. Он исчез, кинув Гектора. Вы сами должны знать, – растерянно произнес Эрнст.
– Так ты не знаешь?
– Что?
– Он исчез сегодня ночью, – ответил Ральф. – Нам нужно знать, кто его похитил.
– Я не знаю, – сказал Эрнст. – Мне не дают такую информацию. Я не тот человек в организации; я скорее…
– Как Роланд? – перебил Ральф и показал на Роланда Генца.
– Простите?
– Ты как Роланд, можно так сказать?
– Да, как Роланд, можно и так сказать, – ответил Эрнст.
– Тогда будет лучше, если вы поговорите друг с другом. Что нам с Кристианом тут делать?
Эрнст не знал, как отреагировать на это. Ему стало не по себе. Ральф продолжал:
– Ты здесь, чтобы дать нам информацию и перенаправить дела Гектора и партнеров к нам. Ты должен ускорить процесс. Смотри на это как на хорошее дело: ты облегчаешь страдания своих друзей и свои собственные.
Ральф встал, Кристиан последовал его примеру, и оба вышли.
Эрнст остался наедине с Роландом. Они были похожи. Говорить им было особо нечего. Не друзья и не враги. Просто двое из одного теста, которые должны о чем-то договориться.
– Может, сядешь? – спросил Роланд.
– Я лучше постою.
– Сядь, – прошептал Роланд.
17
Стокгольм
Анн Маргрет, крашеная блондинка, тонконогая женщина с плоскими ягодицами, злоупотребляла солярием, пережила тяжелый развод, ей было пятьдесят четыре, и она считала Джорджа Клуни сексуальным.
Томми увидел ее около автобусной остановки, где она ждала его, как они заранее договорились. Он повернул в карман для автобусов.
– Здорово, старикашка Томми, – сказала Анн Маргрет прокуренным голосом, манерно растягивая и произнося в нос «и» и «а». Она приехала не из какого-то там выпендрежного района, просто ей нравилось так говорить.
Анн Маргрет любила вино, Майорку и своих детей. Возможно, именно в таком порядке. Она играла в гольф, чтобы встретить кого-то, кто давал бы ей деньги, и зарегистрировалась на всех сайтах знакомств, где публиковала фальшивую фотографию.
– Здорово, Маргоша, – ответил Томми.
Она довольно фыркнула, услышав уменьшительно-ласкательный вариант своего имени из его уст.
– Как прошло? – продолжил он, выезжая на дорогу.
– Хорошо, – хрипло прочирикала Анн Маргрет и достала из сумочки стопку бумаг.
Она взглянула на него так порочно, как смотрела на всех начальников-мужчин, желая им угодить, а он этим пользовался, причем по полной.
Анн Маргрет была его глазами в организации. Через свой компьютер она имела доступ почти ко всем данным. Не начальница, не следователь, а просто связной с бо́льшей погруженностью в полицейский мир, чем она сама думала.
«С Антонией Миллер или с расследованием что-то не так, – говорил он ей. – Проведи анализ ее компьютера, проверь историю поиска, ее успехи в следствии и держи меня в курсе».
И Анн Маргрет сделала все, как ее просили, польщенная тайным доверием. А теперь Томми включил в объекты слежки еще и Майлза Ингмарссона.
Он мельком взглянул на нее.
Эта дама – совершенно чокнутая. И красотой тут не пахло. Лицо закрывали темные очки. Волосы расчесаны, но только спереди – сзади растрепаны после ночного сна. Из-под желтоватых осветленных волос на макушке проглядывал природный темный цвет. От нее пахло дешевыми сладкими духами и слегка перегаром, к чему примешивался тошнотворный запах только что выкуренной сигареты.
Бессистемно листая свои бумаги, Анн Маргрет начала отчитываться.
– Антония Миллер занимается делом Конни Блумберга. Тут доложить нечего. Майлз Ингмарссон, кажется, вообще ничего не делает; что он за чудак?
Она хрипло рассмеялась. Томми натянуто улыбнулся.
Анн Маргрет продолжала докладывать, как обычно на таких неформальных встречах. Она зачитала истории поиска Антонии и Майлза в Интернете и во внутренней полицейской сети, рассказала об их звонках и электронных запросах.
А Томми напоследок всегда говорил примерно следующее: «Анн Маргрет, не могу вдаваться в детали, но вы молодец. Вы делаете очень важную работу. Вы будете вознаграждены, я обещаю. Но все это только между нами. Так мы ведем работу под прикрытием».
И она серьезно кивала, подтверждая свое обещание хранить молчание и заявляя о лояльности.
Манипулировать людьми не так уж и трудно, думал Томми.
Он высадил ее у метро и поехал домой, чувствуя облегчение. Дела обстояли именно так, как он хотел, так, как его устраивало. Миллер занята новым убийством. Ингмарссон вжился в новую роль и не делает ничего. Замечательно.
Приехав домой, Томми, по обыкновению, на некоторое время остался в машине. За окном кухни он видел своих дочерей Ванессу и Эмили. Они стояли рядом друг с другом около раковины, уже большие.
Десять лет назад все было по-другому: они были другими, он – другим, все было другим. Вместе с дочерьми они чистили клетку хомяка, потом Томми играл на синтезаторе мелодию буги-вуги, под которую девочки танцевали. Он боролся с их нежеланием ложиться спать и читал им сказку на ночь, заставлял исчезать монетки, долго вел дискуссии, которые ничем не заканчивались. Когда девочки немного подросли, он взял на себя контроль за их обучением, старался заинтересовать вкусной едой, пытался сделать будни интереснее. Иногда они куда-нибудь уезжали, Моника делала фотоальбомы, летние месяцы длились долго и были наполнены радостью.
Потом все просто-напросто кончилось.
Когда Томми вошел в дом, в прихожей пахло едой. Уставшая Моника сидела на кухне и смотрела в пустоту. Он наклонился и поцеловал ее в лоб. Дочери готовили. Но на кухне присутствовал еще один человек. Человек, которому не следовало здесь находиться.
