Ангела вела за руки Андреса и Фабиена.
– Я Арон, добро пожаловать. Долго ехали? – спросил он.
Ангела кивнула. Она выглядела измотанной, нервной, энергия и силы отсутствовали.
Арон поздоровался с мальчиками, улыбнулся и попытался придать ситуации непринужденность. На помощь пришла Соня – помогла Ангеле и мальчикам пройти в дом.
Перед Ароном стояли Лежек и Хасани. Арон дал им знак, что они должны срочно поговорить.
Несмотря на мороз, мужчины сели за стол на заднем дворе, в тихом и отдаленном месте. Раймунда принесла чашки и термос с кофе. Арон с Лежеком смотрели, как Хасани кладет в чашку пять кусочков сахара и размешивает ложкой.
Они уже начали разговор.
– В этом есть доля правды? – спросил Арон.
Вопрос предназначался Лежеку. Тот ответил, пожав плечами, вдумчиво, как всегда:
– Сам посуди: ты звонишь, зовешь нас сюда – всех, кроме Софии. Без ее ведома, ничего не рассказав. Мы делаем так, как нам сказано. Она неожиданно остается одна, в страхе – возможно, боится за свою жизнь, кто знает. Но она предала нас. Поэтому она делает нечто радикальное – говорит, что ее сын исчез, чтобы привлечь наше внимание и пробудить сочувствие.
Арон кивнул. Но Лежек еще не закончил.
– Такой ход мыслей первым приходит на ум, он наиболее вероятен. Но, возможно, в ее словах есть доля правды. Я жил с ней рядом. Она никогда не лгала, никогда не пыталась скрыться от нас, не стремилась удовлетворять собственные интересы. Она лишь делала то, о чем мы ее просили. И старалась изо всех сил.
– Она была в Мюнхене, у Ханке, – произнес Арон. – Дала нам ложную информацию после встречи с Игнасио и Альфонсо. А теперь что-то неправдоподобное: якобы Альберт пропал в тот же миг, как мы уехали от нее?
Лежек опустил голову, осознавая неизбежность того, что должно случиться.
– Хасани? – спросил Арон.
Египтянин мешал ложкой в чашке.
– Я ее не знаю; то немногое, что я видел, не может служить основанием для чего-либо. – Он перестал шевелить ложкой. – Но я видел горе в глазах мальчиков, когда Эдуардо вырвали из семьи. Я гостил у Дафне с Тьери перед их убийством. Так что, если она хоть малейшим образом причастна к этому…
Больше он ничего не сказал – поднес кружку к губам и отпил сладкого кофе.
* * *
Ангела встряхнула свежевыглаженную простыню. Та красиво замерла в воздухе, прежде чем опуститься на матрас.
Мальчики, Андрес и Фабьен, спали в соседней кровати. Окно было приоткрыто, и Ангела слышала отрывки разговора внизу.
Вопросы Арона, ответы Лежека, комментарии Хасани, их скептические интонации. Они говорили о Софии, они говорили о предательстве.
Ангела понимала, что вот так все и должно быть, что желание Арона и остальных защитить ее и мальчиков не было единственной правдой. Она слишком много знала. Так что даже если б угроза пропала, их положение не изменилось бы. Ей с мальчиками всегда придется жить в необозначенном плену.
Ангела подоткнула простыню под матрас, обошла кровать и… замерла.
Хасани больше не на ее стороне, он примкнул к ним. Возможно, так было всегда, но сейчас это стало отчетливо видно.
Ангела хотела вернуть своего мужа, Эдуардо, она хотела жить так, как они планировали… Она стала надевать наволочку на подушку.
– Спят?
Ангела обернулась.
В дверях стояла Соня и смотрела на спящих мальчиков.
– Ангела, у тебя есть все необходимое?
Та заметила, что держит подушку, как плюшевого мишку.
– Да, спасибо, – ответила она, покончив с надеванием.
Соня собралась уходить, когда до нее донеслись мужские голоса из окна. Она вдруг занервничала, вошла в комнату, приблизилась к окну и посмотрела вниз. Потом закрыла его и задвинула защелку.
– Ты слушала, о чем они говорят?
– Нет, я стою тут и думаю о другом, – она мягко и правдоподобно улыбнулась.
Соня хотела что-то сказать, но передумала и вышла.
Ангела закончила застилать кровать, сгорбилась.
Она боялась. Ей нужно вырваться отсюда вместе с мальчиками. Ей нужно попросить о помощи.
И она знала, кому позвонить.
27
Мюнхен
Альберт проснулся на маленькой кровати.
Он огляделся. Потолок и стены комнаты покрыты звуконепроницаемой пенистой резиной, окон нет. Бедная меблировка. Помимо кровати, на которой он лежал, в центре комнаты стояли столик и стул.
У кровати – его коляска. Альберт посмотрел вверх и увидел над собой металлическую палку с ручкой на цепочке. Они все предусмотрели.
Последнее, что он помнил, как очнулся в машине и мужчина со странными глазами снова усыпил его, так же как в квартире на Норр Мэларстранд. Крепко сдавил шею, зажал нос и рот платком, сильный едкий запах… Тогда они находились в Германии, успел заметить Альберт.
Он приподнялся на кровати и сел в коляску. В комнате было две двери: одна вырезана из вспененного пластика, без ручки. Вторая – обычная деревянная дверь, ведущая в небольшую ванную и туалет для инвалидов, к раковине и душу.
Альберт подъехал к двери без ручки, попытался побарабанить в нее. Затем начал кричать. Крик перерос в вопль. Но ничего не произошло, вокруг лишь плотная тишина.
Шли часы. Отсутствие окон, горизонта и чувства времени заставляли его нервничать. И комната была такой маленькой… Альберт просто хотел знать, где он, услышать голос другого человека. Все что угодно…
Альберт закрыл глаза, стараясь найти внутри себя место – уголок спокойствия. Но ничего похожего найти он не мог. Не сейчас… может быть, позже.
Часы проносились мимо, он завис где-то между сном и явью, сидя в своем кресле в углу.
Звук был едва различим… Что-то металлическое. Сначала Альберт подумал, что звук этот явился следствием какой-то мысли или же отголоском сна. Но вот он здесь, наискосок от Альберта, в полу, у одной из длинных стен. Скрежет, как будто кто-то трет каким-то предметом о маленькую решетку, высокий по тональности.
Альберт спустился на пол, прислушался, стараясь установить источник, оторвал часть изоляционного материала и нашел маленькое вентиляционное отверстие на уровне пола. Звук стал отчетливее. Альберт приложил губы к отверстию.
– Эй?
Шум не стихал. Альберт закричал. Тогда звук прекратился. Голос в отдалении, немецкие слова, непонятные Альберту.
– Кто здесь? – спросил он на английском.
Секундное молчание. Потом голос ответил на этом же языке:
– Меня зовут Лотар, а ты кто?
Альберт немного успокоился – голос другого человека смягчил острую панику.
