– Мне нужна твоя помощь, – сказал он.
– Какая?
– Я должен найти одного парня.
– Какого?
– Бывшего одной моей знакомой.
– Зачем?
– Неважно.
– Нет, важно.
Майлз колебался.
– Побои, – сказал он.
– С ней, с девушкой, ты знаком?
– Да, – тихо ответил он.
– Травмы серьезные?
– Да, серьезные.
Антония увидела волю, откровенность, решительность. Качества, о существовании которых у него она не догадывалась.
– Ты уже сам его искал, как я понимаю.
– Ага.
– И?..
Он пожал плечами.
– Я узнал имя, на этом все застопорилось.
– И ты приходишь ко мне, к человеку, расследующему убийства, посреди ночи…
– Сейчас не середина ночи.
Антония молчала.
– Тогда почему?
Он сжал губы, обвел глазами кухню, не поворачивая головы, и сказал:
– Кто, если не ты?
– Почему?
– Ты полицейский.
Она фыркнула.
– А ты сам, ты-то кто, Майлз?
Он избегал ее взгляда.
– Не в той же мере, ты сама говорила.
Антонии показалось, что он говорил откровенно.
– А когда я его найду, то что? – спросила она.
– Отдашь его мне.
У нее на лбу появилась складка беспокойства. Ингмарссон и бровью не повел.
– А что ты с ним будешь делать?
– Об этом не думай, – прошептал он.
Антония хотела что-то сказать, но он покачал головой, посмотрел ей прямо в глаза и повторил, на этот раз громче:
– Не думай об этом.
Антония пыталась уловить скрытый смысл его слов. Майлз Ингмарссон настроен решительно. Он куда-то направлялся, и остановить его было невозможно.
– Ты бы не пришел сюда с пустыми руками, я права?
– Да…
– Ну?
– Помоги мне, и я помогу тебе, – сказал он.
– Выкладывай.
– Ты жаждешь получить ответ по делу «Трастена».
– Что ты можешь мне рассказать?
– Что тебя интересует?
У Антонии перехватило дыхание. Скрывая радость, она спросила:
– А что у тебя есть?
Он был все так же спокоен, когда ответил:
– Ничего. Ничего сверх того, что у тебя уже было, когда дело начал вести я.
Она была ошарашена.
– Хоть что-то?
– Томми Янссон дал мне ясно понять, чтобы я не занимался расследованием.
– Что-что?
– Коллеги там явно что-то напортачили, Гунилла Страндберг и те ребята. Томми не хотел очернять их память.
– Он так и сказал? – спросила Антония.
– Ага.
– Ты ему веришь?
Майлз пожал плечами.
– А это имеет значение?
Она удивленно фыркнула.
– А если имеет?
Ингмарссон не ответил.
Антония пыталась понять мужчину, сидевшего напротив нее. У нее не получалось. Она капнула чаю себе в кружку, посмотрела на цвет – заварился, – наполнила обе кружки и сказала:
– Я интересуюсь не только делом «Трастена», Гектором Гусманом и так далее.
– А что тебя интересует?
– Наши коллеги. Те, кто вел расследование. Умершие. Те, кого, как говорит Томми, он хочет защитить.
– Почему?
– Забудь сейчас про все «почему».
Он и сам так поступал. Всегда.
– Что тебе нужно? – спросил Майлз.
– Ларс Винге.
– Да, ты уже говорила.
– Говорю еще раз.
– Самоубийство, – сказал Ингмарссон.
Она пожала плечами.
– Все равно начни с него.
– Объясни причину.
– Птичка щебетнула это имя мне на ухо.
– Что еще щебетнула птичка?
– Что он поддерживал индейцев.
– Где сейчас птичка?
– Умерла.
– Как?
– Птицы смертны.
Приподняв бровь, Майлз ждал, что она скажет что-то еще. Но Антония больше ничего не говорила. Она допила чай, встала и вышла из кухни. Потом вернулась и снова села за стол.
– Ты настоящий?
– Что за странный вопрос?
– Ты настоящий, здесь и сейчас?
Майлз начал раздражаться.
– Как я должен отвечать?
Она вздохнула, понимая, что ее вопрос был совершенно не к месту, и изменила стратегию.
– Женщина, которую избили, она много значила для тебя?
Ингмарссон буркнул: «Да».
– Насколько много?
Слышно было, как Майлз с глухим шуршанием почесывает голову.
– Очень много, – ответил он.
Антонию одолевали сомнения, недоверие прочно сидело в ее сознании. Но с другой стороны, в ее характере нашли отражение рискованность и спонтанность. Так что она рискнула. Положила ключ на стол, толкнула его, и теперь он лежал по центру между ними. Ключ был плоский и серебристый.
– Он от чего? – спросил Майлз.
– От банковской ячейки.
– Чей?
– Винге, – ответила Антония. – Если нам повезет…
Ингмарссон наклонился и взял его.
– Где ты нашла ключ?
– В имуществе Винге.
Майлз взглянул на нее.
– Какой банк? – спросил он.
– Понятия не имею.
– Какой номер ячейки?
– Понятия не имею.
Он немного подумал.
– Он же давно умер. Поэтому, если у него была ячейка, она уже наверняка пуста?
– Не думаю.
– Почему нет?
– Потому что вся подобная информация – такая как сведения о счетах, имуществе, доходах, долгах – исчезла.
– Что означает…
– Что кто-то не хочет, чтобы она стала доступной.
– Что означает…
– Что, возможно, ячейка не тронута.
Майлз поднес ключ к настольной лампе, разглядывая его.
