– Вероятность стремится к нулю, – сказал он.
– Ты не очень-то веришь в себя, а?
– Только идиоты в себя верят. Ты серьезно?
– Помоги мне открыть ячейку Ларса Винге, а я помогу тебе найти парня.
Ингмарссон пытался разгадать ее замысел.
– А если у меня не получится?
Она пожала плечами.
– Тогда я не найду нужного тебе парня.
Шум сзади. Майлз обернулся. На кухне появился крепкий мужчина в одних трусах.
– Здравствуйте, – доброжелательно поздоровался он.
Руки, плечи и грудь хорошо натренированы. Живот, который чесал мужчина, свидетельствовал о хорошем аппетите.
Майлз встал. У него была пара похожих трусов в восьмилетнем возрасте.
– Меня зовут Ульф, – сказал мужчина на далекарлийском диалекте.
– Здорово, Ульф, – ответил Майлз и ушел.
* * *
На улице Ингмарссон зажег сигарету, посмотрел на часы. В это время он каждый вечер втайне навещал Санну. Майлз пошел по городу до больницы Сёдершюкхюсет, теребя в кармане ключ от ячейки.
В больнице он поднялся наверх, в отделение Санны, спрятался в коридоре и прислушался.
Персонал, работающий в ночную смену, как обычно в это время, сидел в комнате отдыха. Майлз снял обувь и, крадучись, прошел по коридору мимо пьющих кофе медсестер к палате номер девять. Там он осторожно открыл дверь и проскользнул внутрь.
Свет был выключен. Ингмарссон придвинул стул, сел у края кровати, включил лампу и отвернул ее в сторону. Достаточно света, чтобы видеть Санну. И Майлз делал то, что делал всегда, навещая ее. Он смотрел, и смотрел, и смотрел.
Через пять часов Майлз проснулся в позе с наклоненной вперед головой. Солнце встало, Санна выглядела все так же. У него в кармане пальто лежала зубная щетка. Майлз умылся и почистил зубы в туалете. Вот где у него теперь дом.
Он вышел из больницы и отправился на работу.
В отдел Майлз пришел первым. Лампы дневного света бледно мигали, пока он шел по коридору.
Ингмарссон ввел свой старый пароль времен работы в Отделе экономических преступлений.
Некоторое время экран оставался темным, как будто система искала какую-то информацию. Затем появилась внутренняя страница Отдела экономических преступлений. Они забыли удалить Майлза из базы. Он знал, где искать, – это его стихия, компьютерные базы отдела.
Ингмарссон ввел личный номер Ларса Винге и получил массу данных, в основном относительно бессодержательных. Он вышел на нужную страницу с информацией о банковских транзакциях. Там был указан один банковский счет, один сберегательный счет в банке в районе Сёдер; в нем-то и находилась ячейка. Ура!
Ингмарссон расслабился – все прошло как по маслу. Потом пришло разочарование, когда сомнения вернулись и он понял, что радоваться нечему. У него есть ключ от банковской ячейки. Всё. К ячейке не попасть с одним лишь ключом. Туда попадают с ключом и удостоверением личности Ларса Винге, вкупе с подтверждением личности у работника банка, имеющего второй ключ.
31
Мюнхен
Она посмотрела в окно машины, увидела, как Йенс разговаривает с кем-то на другой стороне улицы.
Михаил за рулем жевал жевательную резинку.
Они провели наблюдение за разными адресами в центре города. Все элитные и недоступные. Таков был метод: начинать не спеша, действовать осторожно, идти по списку, ничего не пропуская.
Йенс вернулся, открыл дверь и сел рядом с Михаилом, который тут же тронулся. Все молчали, мрачно понимая, что их безнадежные поиски ни к чему не привели. Они медленно пробирались через городское движение обратно в гостиницу.
– Есть еще одно место, – задумчиво сказал Йенс.
– Где? – спросила Софи.
– Михаил, ты его знаешь, дом в пригороде, – ответил Йенс.
– Какой дом? – спросил Асмаров.
– Таунхаус, куда ты отвез мое оружие прошлым летом, после того как спер мою машину в Ютландии. Приехали ты, Ральф и Кристиан.
Михаил вспомнил – и покачал головой.
– Этот дом всегда пустовал, мы использовали его в чрезвычайных ситуациях.
– Каких?
– Чрезвычайных, – повторил Асмаров.
– Каких? – снова спросил Йенс.
Михаил уставился на него, как будто хотел сказать, что Йенс и сам все должен понимать.
– Каких? – Йенсу было наплевать.
– Ты помнишь мужчину в гараже?
Йенс действительно помнил. Мертвеца, который лежал там с перерезанным горлом на его ящиках с оружием, запекшуюся кровь. Словно визитная карточка Ральфа Ханке.
– Вот в таких ситуациях мы и пользовались тем домом.
– Едем туда, – сказал Йенс.
– Почему?
– Потому что мы ездим везде, – ответил он.
* * *
Дом, один из многих одинаковых, на улице, где не было больше ничего. Построенный в те времена, когда, казалось, никого ничто не заботило. Место, где люди страдали.
Они сидели в машине и разглядывали дом. Внутри темно, никакого движения, ничего.
Йенс открыл дверь автомобиля, вышел, пересек узкую улицу и оказался у входной двери. Дернул ручку – закрыто.
Михаил вздохнул.
– Пойдем, – буркнул он Софии.
Они перешли улицу. Асмаров направился к гаражу, свистнул Йенсу, подошел к двери гаража и дернул ее несколько раз, пока замок не поддался. Дверь трещала и скрипела, гремя ржавыми петлями, пока наконец не встала на место в маленькие углубления.
Они заглянули в темноту, почувствовали запах сырости и затхлости. Гараж без машин. Они обыскали его… ничего.
Темная подвальная лестница вела наверх.
В прихожей на первом этаже было пустынно и тихо. Йенс с Михаилом осмотрели кухню и две комнаты, а затем поднялись на второй этаж.
На незастланной кровати на боку лежал мужчина в застиранных джинсах и желтой футболке. Грязный и небритый, с черными вьющимися волосами. Возможно, из Южной Европы или Северной Африки. Лет тридцати. Под кроватью на полу – много свечек, ложки, зажигалки, два шприца, старые банки из-под лимонада и обертки от сладостей. У одной из ножек лежал револьвер, серебристый, наполовину заржавевший и ветхий. Михаил шагнул вперед, поднял его, проверил барабан – полностью заряжен – и убрал его в карман куртки.
Втроем они стояли и смотрели на этого асоциального мужчину. Парень был в полной отключке, как новогодние гирлянды после праздников, совершенно обдолбанный. Рот открыт, слюна клейкая, дыхание замедленное. Сухой и свистящий звук из гортани. Может, в этот момент даже мыслей и чувств у него не было – что само по себе и являлось главной целью.
