– Он жил в комнате рядом со мной несколько дней. Мы разговаривали через стену.
– Ты его видел, вы встретились?
– Нет.
– Как он себя чувствовал?
– Хорошо, я думаю.
– О чем вы разговаривали, что он говорил?
– Обо всем подряд.
– О чем, например?
Лотар задумался.
– О том, что его папа умер. О том, что вы медсестра, что у него есть девушка Анна. О том, что он прикован к коляске. Что вы с ним живете в квартире в Стокгольме… Что очень давно у вас была собака, золотистый лабрадор, не помню имя.
«Райнер…» – подумала Софи.
– Что у вас проблемы, – продолжал Лотар. – Что поэтому-то его и забрали.
– У него была с собой коляска? – спросила она.
– Не знаю. Но ему не нравилось, что никто не помогал ему с тем, что он не мог делать сам.
София смотрела на ковер на полу отеля – толстый, темно-синий – и боролась с чувствами.
– Дальше, что случилось дальше? – спросила она. – Что он говорил, что делал, какой у него был голос?
– Мы оба были испуганы и расстроены – и составили друг другу компанию. Альберт думает, что вы умерли. Я тоже так думал, что с вами случилось то же, что и с моей мамой.
Тут София подняла на него глаза.
– Что случилось с твоей мамой?
– Они ее застрелили.
В первый момент она не поняла его. Тон голоса у него не изменился, словно он еще не до конца осознал случившееся.
– Откуда ты знаешь?
– Я был там.
В памяти начали всплывать образы. Он боролся с ними.
– Бедный мальчик…
– Кто похитил меня? – механически спросил Лотар. – Кто убил мою маму?
София знала ответ, но не собиралась отвечать. Она стала думать о семье Ханке, об их патологической жестокости. Как будто насилие было языком, на котором они говорили с Софией, напоминая ей, что она в конечном счете была бессильна, когда все случилось. Без единого шанса.
София встала и повернулась к Йенсу.
– Мы уезжаем отсюда через несколько часов.
Она вышла из номера Йенса. Дверь у нее за спиной захлопнулась со щелчком.
Йенс сел в кресло. Лотар так и сидел на краю кровати: ноги на полу, руки на коленях.
– Откуда вы знаете, кто я? – прошептал он.
– Можешь отдыхать, – сказал Йенс. – Я посижу тут с тобой.
– Откуда вы знаете, кто я? – настойчивее повторил мальчик свой вопрос.
– Я не знаю, кто ты.
– Она знает, – сказал он, указывая на дверь.
Йенс пожал плечами.
– Я – не она.
– Почему они забрали Альберта?
– Сейчас тебе нужно отдохнуть.
Лотар собирался возразить. Йенс шикнул на него:
– Не сейчас. Ты получишь ответ, когда придет время, но сначала отдохни.
С некоторым сопротивлением Лотар лег на кровать, положив две подушки под голову, взял пульт, включил телевизор. Бундеслига
[23]. Матч шел динамично – организованная игра, красивые атаки, сильные дальние удары. Перекладина, бум! Штанга, бум! Гол, не засчитанный из-за офсайда. Умеренные протесты.
Лотар крепко заснул.
Йенс встал, подошел к мальчику, накрыл его покрывалом и выключил телевизор. Снова сел.
Он тоже это заметил. Черты. Те, что увидела София. Отражение в его лице Гектора Гусмана.
Йенс протер глаза. Усталость взяла свое. Он кивнул и заснул.
Его разбудили звуки.
Лотар сидел на кровати и в ужасе кричал.
40
Вильфранш
Гектор Гусман открыл глаза.
Зрачки мгновенно из больших превратились в маленькие, размером с кончик иглы. Несколько секунд он не мигая смотрел в потолок. Потом что-то напугало его, и он начал дергать ногами в кровати. Удары были слабыми и вялыми, направленными против чего-то несуществующего, чего-то, что осталось лежать и барахталось в его только что пробудившемся сознании. Паника в движениях. Все произошло очень быстро, и Гектор, обессилев, упал с кровати. Он лежал на полу, хрипло и неровно дыша.
Он не знал, где находится, он был напуган.
Гектор Гусман появился на свет второй раз.
41
Стокгольм
Спортивная сумка стояла перед ней на журнальном столике, черная и безобидная. Качественная, сочетание нейлона и гортекса.
Антония смотрела на нее, как будто та была чем-то священным, содержала ответы на все вопросы в мире. Может, она и это умела…
Антония наклонилась и расстегнула молнию на сумке. Заглянула внутрь, вытащила содержимое и дрожащими руками положила его на стол.
Пластиковая папка, туго набитая, тяжелая и толстая. Черная записная книжка.
Заглянув внутрь еще раз, Антония провела рукой по дну сумки, чтобы проверить, не осталось ли там что-нибудь еще. Внизу в углу было что-то маленькое пластмассовое. Она достала это.
Флешка.
Антония взглянула на столик. С чего бы начать?
Начала она с маленькой записной книжки. Женский почерк, все записи сделаны карандашом, мелкими буквами, страницы исписаны целиком. Много рассуждений и размышлений. Кто автор, не ясно. Теперь очередь линованного блокнота. Мужской почерк, неаккуратный. Много текста, как и в записной книжке, но еще более неразборчивого. Антония открыла толстую папку. Информация о Гекторе Гусмане, о его сделках. И, кроме всего прочего, о канале контрабанды между Парагваем и Роттердамом, о кокаине. О прямых связях с другим синдикатом, о его истории – корни уходили глубоко в историю. Здесь содержались доказательства, не имеющие аналогов. Антония вернулась к записной книжке и стала читать внимательнее. Как она поняла, книжка принадлежала Гунилле Страндберг. Параллельно Антония читала бумаги из папки. Начала вырисовываться картина, пока смутная, но детали указывали на то, что Гунилла Страндберг присвоила деньги, выделенные ей на расследования.
Антония листала блокнот. Блокнот Ларса Винге. Заметки, отчаянные ходы. Она дошла до последней страницы.
По диагонали на пустой странице Ларс Винге второпях написал: Томми Янссон.
Мысли путались. Что за черт!
Из пластиковой папки посыпалось содержимое. Разнообразные листки… распечатки, бумажки с записями и фотографии… много фотографий. Знакомые лица… Гунилла Страндберг, ее брат Эрик, Андерс Аск, полицейские, расследовавшие события в «Трастене». Несколько снимков Гектора Гусмана и Арона Гейслера. И в конце стопки… множество фотографий одной женщины. Наверное, ее она ожидала увидеть меньше всего. Антония подняла снимок перед собой. Женщина стояла у кухонного окна. Фото крупным планом, сделанное телеобъективом. Никаких сомнений.
