– А теперь мы сидим тут, – подвела итог Антония.
София показала на сумку Ларса Винге.
– Пожалуйста, можете задавать вопросы, – спокойно сказала она.
* * *
Томми лежал на животе на сырой земле, приложив к глазам бинокль. Рядом с ним – Уве с ружьем, оснащенным оптическим прицелом. Дул ветер с моросью, холодно и сыро одновременно, видимость плохая. Дания, гребаная страна…
С помощью бинокля Томми мог заглянуть в старую кухню. Внутри – четверо. София Бринкман и здоровый гад на стуле у стены. Он продолжал осмотр: за столом сидела Антония Миллер; рядом с ней, спиной к нему, – мужчина… Не может быть. Мужчина повернул голову.
Профиль…
Никаких сомнений, ни малейших. Майлз, мать его, Ингмарссон, воскресший из мертвых…
– Ты видишь то, что вижу я? – пробормотал Томми.
– Четверых, – ответил Уве.
– Видишь мужчину у стола?
Нигерсон некоторое время смотрел в бинокль.
– Да, – вяло сказал он.
– Ты не умеешь топить людей, Уве.
– Ты меня ранишь, Томми, – грустно произнес тот.
– Можешь взять обоих?
– Возможно, – ответил Уве.
– Возможно?
– Кто важнее?
Томми задумался. Антония Миллер. Она двигатель всего дела, больше всех знает, разбирается в ситуации; она должна умереть в первую очередь. Поэтому он здесь. Но с другой стороны… Майлз…
– Давай, Томми, ты клиент. Говори, как ты хочешь.
* * *
Антония словно плыла на облаке. Она наслаждалась, слушала, понимала. Теперь перед ней открылась вся картина. Убийство в «Трастене» – каждый шаг, каждое слово, каждая деталь. София и Михаил дали ей все. Антония видела перед собой полное развитие событий: кто был там, что они говорили и делали. Убийства, как они совершались и кем. Все ее расследование, которое она так и не смогла довести до конца, проигрывалось у нее перед глазами, на все вопросы были получены ответы. Лица, которые она видела лишь на бумаге, ожили и начали говорить с ней. И помимо «Трастена» – коррумпированные Гунилла Страндберг с братом, прослушка Софии, ее причастность… Непричастность. Антония жадно впитывала всё.
– Винге? – спросила она.
София убрала со лба волосы.
– Он следил за мной, фотографии сделаны им. Он стал слишком наглым. Потом мы поймали его. Он заговорил, рассказал, что Гунилла и ее коллеги коррумпированы. Утверждал, что они убили его девушку…
– И поэтому он застрелил Гуниллу, а после и себя? – спросила Антония.
София не раздумывала.
– Может, и нет.
– Почему?
– Винге был необычным, – ответила София.
– Необычным? В чем?
– Он был сломан, одержим в каком-то разрушительном смысле.
– И такие люди не совершают самоубийства?
София не ответила.
– Там должно было быть третье лицо, – сказала Антония. – Кто-то, кто все знал.
– Томми Янссон, – вставил Майлз.
– Шеф в Управлении. Близкий друг Гуниллы Страндберг, – пояснила Антония. – От него-то мы и прячемся. Его-то мы и должны поймать…
Мысль оборвалась. Голова нуждалась в отдыхе, а размышления в упорядоченности.
София смахнула с лица усталость.
– Как вы себя чувствуете? – спросила Антония.
– Как я себя чувствую?
– Да, как вы себя чувствуете?
– Не знаю, что ответить, – произнесла она с легкой улыбкой.
– Ваш сын… Вы упомянули, что вам нужна помощь в поисках сына?
У нее за спиной разбилось окно. Пуля, попав в шею Антонии, разорвала сонную артерию.
Миллер упала со стула, из нее хлестала кровь. Она умерла мгновенно.
Последовали еще выстрелы; пули разносили другие окна на кухне и попадали в стены. На полках разбивались стаканы и тарелки, разлетались вместе с древесиной и лаком.
Все залегли – Михаил и София на пол, Майлз на тело Антонии, защищая ее и обхватив шею рукой. Кровь лилась между его пальцами, густая и темная.
Асмаров дал Софии табельное оружие Антонии и пошел наверх.
– Позаботься о Лотаре, – сказала ему вслед София.
Она подползла к Майлзу, взяла его за руку, сильно сжала. Он посмотрел ей в глаза.
– Она мертва, – сказала София и протянула ему оружие Антонии. Майлз взял его.
Отчетливый звук пяти выстрелов там наверху, где Михаил стрелял из своей винтовки «М1», и звон выскочившего пустого магазина.
Быстрые шаги за кухонным окном, входная дверь распахнулась, кто-то вошел в прихожую и двинулся в сторону кухни.
Майлз поднял пистолет, держа его в левой руке, и направил на человека, который шел к ним с ружьем в руках.
– Неет! – закричала София, сумев направить пистолет Ингмарссона в пол.
Войдя на кухню, Йенс пригнулся и опустился на пол; тяжело дыша, сел у стены – в руках ружье, – посмотрел на мертвое тело Антонии Миллер, потом на Майлза.
– Там, на улице, как минимум двое, – сказал он и отдышался. – В ста метрах восточнее. – Йенс сглотнул и добавил: – И еще, думаю, третий за деревьями на западе. – Он внимательнее посмотрел на Майлза. – Мы знаем друг друга.
Ингмарссон молчал.
Наверху громыхала винтовка Михаила.
– Либо мы остаемся здесь и прячемся, пока не взойдет солнце, – сказал Йенс.
Он перепроверил, заряжено ли его ружье.
– Либо я и…
Йенс взглянул на Майлза.
– Ингмарссон, Майлз Ингмарссон, – сказал тот.
– Либо я и Майлз Ингмарссон выйдем и встретим их.
София посмотрела на обоих. Йенс – испуган, любопытен, воодушевлен. Майлз – неподвижен, спокоен, непоколебим.
– Мы выйдем и встретим их, – глухо произнес Ингмарссон.
Обсуждать было больше нечего. Майлз пошел в прихожую, Йенс – следом. В дверях он остановился, обернулся к Софии и сказал:
– Держись рядом с Михаилом.
Она сидела на месте.
– Я жив благодаря страху, – сказал Йенс.
Слова вырвались неожиданно.
– Какому страху? – спросила София.
– Вот этому, например.
Он стоял с ружьем в одной руке, а другой жестикулировал. Странно с его стороны начинать разговор сейчас. Но она хотела…
– Я не верю, – сказала София.
Он посмотрел на тело Антонии Миллер, потом на Софию. Какая-то боль застыла в его глазах.
