Она прикладывала много сил, чтобы держать Лотара на расстоянии. Как если б старалась не думать о жажде или голоде. Не вышло.
На уровне чувств он всегда был в ее мыслях. Не только как муки совести, но и как ребенок. Ребенок, который тянулся к ней, нуждался в ней, доверял ей.
Йенс говорил, что она Лотару как вторая мама. Может, он ей как второй сын – и это единственное, о чем он мечтает и чему она так сопротивляется.
* * *
Лотар вошел к ней точно вовремя. Каждый час он давал ей обезболивающее, осматривал раны, мерил пульс и температуру.
– Михаил жульничает в картах, – сказал он, пока проверял, хорошо ли работает капельница. – И не признаётся, горилла проклятая…
Теперь Лотар встретился глазами с Софией и тихо засмеялся, чуть не перейдя на хохот.
– Завтра ты поедешь с Йенсом, – перебила она.
– А куда?
– Присядь.
Лотар колебался, но послушался. Веселье закончилось.
– Куда я должен ехать? – снова спросил он, положив руки на колени.
– Это роли не играет, – ответила София и с грустью посмотрела на него.
Лотар, казалось, понял, к чему она клонит. Как будто положение, в котором он находился, снова стало для него понятным, а до этого он просто забыл, в какой ситуации находится.
Что именно здесь и сейчас он вдруг осознал, что эти люди на самом деле не желают ему добра, что он всего лишь пешка в игре – и, возможно, в это мгновение самый одинокий человек на земле.
Лотар тер колени, и его взгляд блуждал по полу.
– Хорошо, – сказал он, совершив над собой усилие, чтобы казаться радостным и довольным.
София почувствовала тупую боль.
– Мы еще увидимся? – Теперь его голос стал едва слышным.
Она не смогла ответить.
– Все будет хорошо, – сказал Лотар, как будто снова брал ответственность за все, и за ее здоровье тоже, чтобы она не испытывала вину.
Он встал и вышел из комнаты.
64
Ницца / Стокгольм
Густав Пелтье еще оставался в Ницце, когда ему позвонил датский коллега Эйнар Ларсен.
Разговор удивил его. София Бринкман с тяжелыми ножевыми ранениями обнаружилась в больнице, в местечке в Ютландии.
Еще у Эйнара Ларсена были теории по поводу стрельбы в Мальмё, но это подождет.
– Возьмите с собой то, что у вас есть, и встретьте меня в Стокгольме, – сказал Густав и купил билет на самолет. Затем перемахнул через Альпы и приземлился в аэропорту Арланда в Стокгольме.
Он встретился с Эйнаром в зале прилета. Ларсен оказался высоким и рыжеволосым. Они пожали друг другу руки. Эйнар ему сразу понравился.
Главный следователь по делу «Трастена» Томми Янссон подъехал за ними к аэропорту и повез их на своей «Вольво» в город.
Янссон говорил о Швеции: о гномах и троллях, об оленях и саамах, о празднике середины лета и о выпивке. О лодках в стокгольмских шхерах, Евровидении и далекарлийских лошадках. Он пытался говорить бодро и оживленно, но у него это получалось плохо. Томми Янссон, по-видимому, нехорошо себя чувствовал. Густав взглянул на Эйнара. Ему, очевидно, ситуация тоже казалась напряженной – он сидел, скрестив руки на груди, пытаясь шутить с ничего не понимавшим Томми.
В Стокгольме они припарковались у здания полиции на Кунгсхольмен, Томми провел их внутрь, а потом наверх, в конференц-зал.
Эйнар налил в чашки кофе до краев. Томми взял булочку с корицей и запихал ее в рот. Жуя, он дышал носом; потом добавил кофе и взял еще булочку. Казалось, что он немного успокоился.
– Хорошо, – начал Густав Пелтье. – Спасибо, что мы смогли собраться так оперативно. Мне удалось связаться с невесткой Гектора Гусмана, она дала нам информацию о нем. К сожалению, мы его упустили. При разговоре с ней всплыло одно имя – София Бринкман. Нам мало что известно о ней, но она, по-видимому, близка Гектору как в личном, так и в профессиональном плане. Мы решили сконцентрировать наше внимание на ней, объявили в розыск, и Эйнар здесь выследил ее, когда она, в сопровождении неустановленной личности, с ножевыми ранениями оказалась в одной из больниц Ютландии.
Томми слушал. В разговор вступил Эйнар:
– Здесь может быть связь с произошедшей ранее стрельбой в Мальмё. Там тоже раненого вывезли из больницы свои люди.
– Кто это был? – спросил Томми.
– Судя по описанию, возможно, Гектор Гусман. Но точной информации нет, – ответил Эйнар.
Томми обвел мужчин взглядом. Настал его черед врать. Он настроился на новую волну – более спокойного, собранного, настоящего копа – и начал:
– У нас тут крутая заваруха…
На лицах датчанина и француза появилось любопытство.
– Нас долгое время обманывали. Двое из наших близких коллег перешли на другую сторону.
Густав Пелтье поднял брови.
– Заваруха заключается в том, что эти двое работали над расследованием событий в «Трастене».
– Объясните.
– Это долгая история. Но с самого начала дело вела Антония Миллер. Думаю, она не справилась, ни к чему не пришла, просто-напросто плохо работала. Я сказал, что мне нужен кто-то другой. Она боролась за то, чтобы сохранить рабочее место, и предложила Майлза Ингмарссона, который, по ее мнению, был хорош. Зная его, я подумал, почему бы и нет. Но я жутко жалею об этом. Оказалось, что оба следователя, Антония Миллер и Майлз Ингмарссон, сотрудничали друг с другом – и прогнили до основания. Угрожали бандитам и влезали в их дела. Когда до меня дошли слухи и я стал интересоваться этими двумя, они как сквозь землю провалились. Должно быть, всё поняли. Это произошло всего пару недель назад.
– Какие от них последние известия? – спросил Эйнар.
Томми вздохнул.
– Так чудовищно грустно… Майлз Ингмарссон убил здесь, в городе, изготовителя амфетамина по имени Роджер Линдгрен. Мы нашли на месте ДНК, кровь и отпечатки Майлза. У них были совместные дела… как мы теперь понимаем.
Вид у Томми был удрученный. Эйнар сочувствовал ему:
– Томми, мы не можем все предусмотреть.
Выпятив губы, Янссон с благодарностью взглянул на Эйнара.
– Как это отразилось на расследовании? – спросил он.
– Статус-кво. Оно, естественно, приостановлено. Нет ресурсов.
Густав откинулся назад, в руке он держал чашку с кофе.
– Мы собираем то, чем располагаем. Расследуем то, что можем, продвигаемся вперед. Гектор Гусман должен быть арестован. София Бринкман станет нашим к нему пропуском. Она находится в международном розыске, и наверняка ее скоро засекут.
– Звучит хорошо, – сказал Томми.
