– Королева и леди Джейн любила, ты сама говорила, но ее любовь не помешала ей…
– Довольно! – прервала мужа Левина, поднимая руку, как будто воздвигая между ними невидимую стену. Она чувствовала, как в ней снова просыпается гнев. И все-таки Георг был прав.
– Вина, я боюсь п-п-п… П-п-п-последствий этого брака.
Ей показалось, прошла целая вечность, прежде чем ему удалось договорить слово до конца. Его заикание больше не раздражало Левину. Она так давно свыклась с его недостатком, что почти не замечала его, но ее гнев относился к смыслу сказанного.
Он имел в виду королеву и испанского принца Фелипе. Не только Георг боялся католиков; многие из тех, кто хранил верность Реформации, уже бежали за границу, где можно свободно исповедовать свою веру.
– Если ты боишься, если тебе не хватает мужества, тогда возвращайся в Брюгге. – Левина в ужасе зажала рот рукой, в который раз проклиная себя за острый язык. – Я вовсе не хотела… Я поступила несправедливо!
Она зашла ему за спину и стала массировать ему плечи. Георг был напряжен, скован, и они какое-то время молчали. Наконец он произнес:
– Мы с тобой живем хорошо, правда, В-в-в…
– Да, Георг, – тихо ответила Левина.
– Тебе холодно? – спросил он.
Она кивнула. Вечер принес с собой сырость и холод.
– Наверное, сейчас королева уже вышла замуж, – заметил он, собираясь растопить камин. – Одному Богу известно, какие за этим последуют перемены. Боюсь, начнут жечь еретиков. Сегодня утром в Смитфилде была потасовка… Хуже обычного. – Он сутулится над трутницей.
– Католики и реформаторы? – уточнила Левина, хотя вопросы излишни – одно и то же повторяется снова и снова. Почти каждый день вспыхивали драки из-за религиозных противоречий.
– Боннер ударил человека за недостаточное почитание Святых Даров. С того и началось.
– Епископ Боннер… – Левина живо представила его: одутловатый, круглолицый, похожий на мальчишку. Внешний облик не сочетался с его зверской жестокостью. – Вот кто первым попадет в ад! – Теперь ей казалось, что время правления молодого короля Эдуарда, когда они могли открыто исповедовать свою веру, было давным-давно; Англию сотрясали распри после резкого возвращения в католичество при новой королеве.
– Вина, у нас в доме есть что-либо, способное нас выдать?
– Несколько памфлетов. Библия. – Георг никогда особенно не интересовался религиозными вопросами, зато Левина поняла, что новая вера накрепко вошла в нее, сцементировала, как яйцо – раствор. Она прекрасно знала, что Библию на английском языке хранить опасно. – Главное, чтобы все видели: мы ходим к мессе и почитаем Святые Дары… – Левина порылась в груде книг, разыскивая памфлет, который ей позавчера передали на рынке. – Вот! – Она протянула ему находку.
– Выглядит вполне безобидно. – Георг пролистал тонкую брошюру и швырнул ее в огонь. – И все-таки трудно сказать заранее…
– Да… – Левина кинула следом еще один памфлет, который служил закладкой в одном из ее анатомических атласов. За последние годы они видели много перемен и понимали, как важно соблюдать осторожность. – Но уж здесь никакого вреда нет, правда? – Она раскрыла атлас на рисунке вскрытого трупа. – Или, может быть, они и это сочтут нечестивым?
– Вина, в тот день, когда они сочтут такие рисунки ересью, мы вернемся в Брюгге. – Георг пылко обнял ее. – А твоя Библия?
– Георг, неужели ты собираешься сжечь ее?
– Пусть лучше сгорит она, чем ты.
– Не может быть! – Левине не верилось, что муж предложил такое. – Это ведь Слово Божье!
– Ну и что? – сказал он. – Господь нас простит. Повод достаточно веский.
– Георг, ты заходишь слишком далеко!
– Тогда отдай Библию мне, и я спрячу ее подальше от дома. Закопаю где-нибудь в надежном месте.
– Неужели правда все зашло так далеко? – ужаснулась Левина.
– Пока еще нет, но зайдет.
Она достала Библию из деревянной шкатулки. Перед тем как отдать ее мужу, поцеловала ее. Неожиданно ей стало легче. Ее охраняет предусмотрительность мужа. Левина понимала, что Георг, Маркус и она – сильнее вместе, чем по отдельности. Она подумала о Фрэнсис, которая вынуждена без защиты существовать во враждебном окружении при королевском дворе. Ей приходится думать о том, как оградить своих дочерей от беды. Нет ничего удивительного в том, что она собирается выйти замуж за своего конюшего.
– Я так люблю тебя, Георг! – воскликнула Левина.
– Знаю, – ответил он.
Уайтхолл, ноябрь 1554 г.
Мэри
Рука королевы похожа на птичью лапу. Она сжала мне плечо, и я напрягла все силы, чтобы не сбросить ее. Второй рукой она круговыми движениями гладила себя по животу, чтобы никто не забывал о том, что она ждет ребенка. Она лучилась радостью, она была счастлива и не сводила влюбленного взгляда с мужа.
Я спрятала свою ненависть к ней за улыбкой. Моя ненависть похожа на демона. Я по-прежнему ее ручная обезьянка, прибегаю к ней по первому ее зову, чтобы растирать ее больные руки, читать ей, выполнять мелкие поручения. Похоже, она уже забыла о том, что убила мою сестру. Я часто думала, не мучает ли ее совесть; как она может жить после того, что совершила?! Ей кажется, что она совершила богоугодное дело. Я не желаю верить в Бога, которого радуют подобные вещи. Но на молитве я послушно перебираю четки. Ведь я, Мэри Грей, – золотая девочка.
Рядом с королевой ее испанец. Одеревенелый, неловкий, он отшатывался от нее, как другие обычно отшатываются от меня, если их усаживают рядом, – уж мне ли не знать, как проявляется отвращение! Она трогает его за рукав, и он морщится. Понятно, что она не оправдала его ожиданий, хотя сама она, похоже, этого не замечает. На лице Фелипе такое же выражение, какое появляется на лице Кэтрин, когда ей предлагают подарок, который ей не нравится, но она должна притворяться довольной. Теперь, когда испанец красуется рядом с королевой, надменный и неприступный, чернь им вполне довольна – он действительно выглядит по-королевски. Внешность оказывает большое влияние на людей; уж мне ли не знать!
Мы стояли на трибуне арены для турниров Уайтхолла; все собрались, чтобы посмотреть какую-то испанскую забаву, которую собираются показать наши гости. Последние месяцы я наблюдала за англичанами, которые изо всех сил старались делать вид, будто ничто испанское не производит на них особого впечатления. Сегодняшний день не стал исключением. Молодые иноземные аристократы группками скакали по арене, изображая битву, и размахивали рапирами, но на них почти никто не смотрел. Небо затянули облака, было холодно и сыро, моросил мелкий дождь, который угрожал перейти в ливень. Мы кутались в меховые шубы, прячась под навесом, защищенные от дождя, а испанцы на арене дрожали от холода. Должно быть, им не терпится вернуться на родину, где светит солнце.
