Гертфорд вскочил, рискуя перевернуть суденышко. Сестра потянула его за руку, уговаривая сесть, пока бедные гребцы с трудом удерживали судно на плаву. Как только нос коснулся причала, Гертфорд прыгнул на причал, и Кэтрин оказалась в его объятиях. Живописное зрелище! Юноне помогли выйти; она тоже обняла подругу. Когда они наконец прекратили обниматься, Гертфорд подхватил Кэтрин на руки и понес ее к дому; Юнона пошла рядом.
* * *
Отдав платье в прачечную, Левина вернулась к остальным. Все собрались в зале у камина. Похоже, даже Стоукс немного оживился. Подали кубки с горячим вином со специями, и Левина вспомнила: ведь скоро Рождество. С тех пор как Елизавета вступила на престол, прошел целый год.
– Подбодрите нас, Гертфорд, – попросил Стоукс. – Расскажите, что нового при дворе.
– Сейчас все только и говорят, что о Марии Стюарт. Королева каким-то образом узнала, что Мария разместила на своем гербе и английскую корону.
– Значит, она претендует на английский трон. Смелый шаг! Надеюсь, ее супруг-лягушонок не планирует вторжения? – рассмеялся Стоукс. – Сколько ему лет – четырнадцать?
– Едва ли он будет воевать, – ответил Гертфорд. – Зато Гизы, дядья Марии Стюарт, вполне могут затеять войну от имени Шотландии. Королева вне себя от ярости.
– Н-ничего удивительного, – заметила Кэтрин. Она раскраснелась от вина, и у нее слегка заплетался язык.
– Члены Тайного совета очень разволновались, – продолжал Гертфорд.
– Могу себе представить.
– Ну а Дадли…
– Да, – подхватила Юнона, – позавчера у Дадли и Норфолка дело едва не дошло до кулачной драки! Ходят слухи, что еще кого-то бросили в Тауэр за покушение на убийство.
– Кого? Дадли? – спросил Стоукс.
– Да, Дадли. Все гадают, продержится ли он до Рождества. Сесил ненавидит его почти так же, как Норфолк. Но королева…
– Не способна убрать от него руки, – перебила брата Юнона.
– Если бы она поторопилась и решила наконец, за кого выйдет замуж, тогда… – Кэтрин не договорила, и в комнате ненадолго воцарилось молчание.
Рассказ о придворных слухах заставил Левину порадоваться тому, что на пару недель она уехала, хотя повод для ее пребывания здесь был печален. Тень Фрэнсис как будто повсюду следует за ней.
– Ах. – Юнона наконец нарушила молчание. – Забыла передать. – Она протянула Кэтрин письмо. – Из испанского посольства.
– Они-то чего хотят? – насторожился Гертфорд.
– Какая разница? – защебетала Кэтрин.
Она осушила свой кубок до дна и протянула Гертфорду, чтобы ей налили еще. Затем она положила письмо на колени и снова отпила вина. Гертфорд переглянулся с сестрой; оба улыбнулись.
– Теперь кое-что получше, – сказал Гертфорд. – Королева выказывает свою благосклонность к твоей милой матушке тем, что устраивает пышные похороны. По-моему, момент вполне подходящий… конечно, после церемонии… чтобы вручить королеве письмо. Ты так не считаешь?
Все умолкли. Левина по-новому посмотрела на Гертфорда, отмечая его молодость и честолюбие, она снова задавалась вопросом, нет ли у него все же скрытого мотива. Все знают, что сын, рожденный у него в браке с Кэтрин, получит более осязаемые права на престол, чем все нынешние принцессы, вместе взятые. Но нет, она напомнила себе о пылкой встрече двух влюбленных, свидетельницей которой была совсем недавно. Если Гертфорд не влюблен в Кэтрин, значит, она не знает, что такое влюбленность.
– Так хотела твоя матушка. – В голосе Гертфорда слышалось сомнение. Он продолжил, стараясь нарушить неловкое молчание: – Все будет очень уместно…
– Никакого письма нет, – перебил его Стоукс.
– Что?! – воскликнул Гертфорд. – Что значит «никакого письма нет»? – Он обвел взглядом всех присутствующих; похоже, его покинула уверенность.
Стоукс тактично спросил, не составит ли Гертфорд ему компанию – он идет выгуливать собак. Он хлопнул молодого человека по плечу, вывел его из комнаты и свистом подозвал к себе собак.
Левина видела, как второе, забытое письмо соскользнуло с колен Кэтрин.
– Д-давайте пойдем наверх, – предложила Кэтрин, снова осушая кубок до дна. Она потянула Юнону за рукав.
Они встали; Кэтрин слегка пошатывалась и опиралась на подругу.
– Присматривайте за ней, – прошептала Левина на ухо Юноне. – Она немного навеселе.
Мэри и Пегги шатались от горя и усталости; Левина не знала, как они перенесут похороны.
– Может, попросить слуг, чтобы вам принесли ужин в ваши покои? Постарайтесь отдохнуть. Завтра у нас трудный день.
Все вышли из комнаты; Мэри задержалась.
– В чем дело, Мэри? – спросила Левина.
– Я непременно должна ехать ко двору? Мне нельзя остаться здесь со Стоуксом?
– Боюсь, Мэри, вам все же придется поехать. Так приказала королева. – Девушка сникла, и Левине в порыве почти материнской любви захотелось ее обнять; она вовремя спохватилась, вспомнив, что Мэри не любит, когда к ней прикасаются. – Я ведь тоже там буду, и Пегги, и Кэтрин. Вы все-таки будете в кругу друзей и родных. Но отказывать королеве нельзя.
Похоже, Елизавета хотела получше присматривать за своими кузинами.
Когда девушки ушли, Левина подобрала забытое письмо; поколебалась, но все же взломала печать и узнала почерк Джейн Дормер:
«…Милая Кэтрин, дела с вашим браком продвигаются успешно… Дон Карлос – сын короля Филиппа, он еще молод, но станет подходящим мужем для женщины вашего положения…»
Левина смяла письмо и не раздумывая бросила его в огонь. Она думала: теперь, когда французы в очередной раз представляют угрозу, Фериа, естественно, снова вспомнил о Кэтрин. Все становится на свои места. Король Испании хочет ответить на притязания Марии Стюарт и короля Франции, женив на Катерине Грей своего сына. Она представила, как Сесил потирает восковые руки, и ее охватил страх. В такой ситуации Гертфорд, каковы бы ни были его побуждения, показался ей гораздо лучшей партией для Кэтрин, хотя любовь и тщеславие – неверные союзники. На нее давил груз ответственности; она боялась, что теперь, после смерти Фрэнсис, ей не удастся уберечь дочерей подруги от беды.
Часть четвертая
Китти и мышка
Хэмптон-Корт, сентябрь 1560 г.
Мэри
– Откуда они пришли, леди Кэтрин? – спросила Кэт Астли, указывая на расшитые перчатки, которые разворачивала сестра.
Я сидела в уголке приемного зала рядом с Пегги и мистрис Сент-Лоу; мы вышивали. Мистрис Сент-Лоу задремала и тихо похрапывала. Она старшая над камер-фрейлинами, в том числе и надо мной. Она полная, по-матерински добрая, однако совсем не восполняла собой ту огромную пустоту, которая возникла в моей душе после смерти Maman. Мамы нет уже почти год. От нашей семьи осталось только двое; нас и настоящим кланом-то не назовешь. Я наблюдала за Кэтрин; она сидела в противоположном углу зала с Юноной и Кэт Астли, которую я весь прошлый год старалась избегать. Из всех придворных дам она ближе всего к королеве, а нас, Грей, как мне кажется, недолюбливает.
