– Значит, вполне мог произойти несчастный случай, – предположил Гертфорд.
– Лестница невысокая, всего несколько ступенек – как можно сломать шею, упав с такой высоты?
– Верно, – ответил он.
Я невольно думала о бедной женщине и ее жалкой жизни, гадая, не лучше ли ей быть мертвой. Невольно представила на ее месте себя. Королева, конечно, желала ей смерти, чтобы можно было заполучить ее мужа. Потом в мою голову, как обычно, закрались мысли о себе. Из-за смерти Эми Дадли, да еще при таких подозрительных обстоятельствах, я уже не смогу попросить у Елизаветы разрешения выйти замуж.
– А может быть, она покончила с собой? – предположила я.
– Некоторые так говорят. Но большинство считает, что ее убили.
– Сейчас она не может выйти за Дадли, – заметила я. – Ведь его считают убийцей!
– Ты права, Китти, – согласился Гертфорд. – Они никогда не смогут пожениться, не выглядя виноватыми. Однако случившееся выгоднее всего Сесилу! Он готов на все, лишь бы не допустить, чтобы королева вышла за Дадли.
– Хочешь сказать, что это дело рук Сесила?! – спросила Юнона, закрывая рот ладонью.
– Я ничего не говорю, и ты помалкивай, – велел сестре Гертфорд. – С Сесилом ссориться опасно. – Он быстро оделся и ушел, напоследок предупредив: – Будьте осторожны. Мы не знаем, чем кончится дело. Неизвестно даже, переживет ли королева этот скандал.
Мы с Юноной поспешно оделись и направились в приемный зал, где накрыли к ужину. Там мы нашли Мэри, бледную как полотно. В самом деле, новость ужаснула всех, и мы сели за стол молча. Кроме фрейлин, в зале никого не было. Сама королева не появилась, но из внутренних покоев вышла Кэт Астли. Она как будто сразу состарилась и осунулась от тревоги. Сейчас никто не дал бы ей меньше ее законных шестидесяти лет. Она приказала одному из слуг приготовить блюдо с едой, которое отнесла королеве сама, без церемоний. Чуть позже Кэт Астли вернулась за флягой эля; затем она скрылась во внутренних покоях и молча закрыла за собой дверь.
Я вспомнила утренние перчатки и то, как все боялись, что Елизавету могут отравить. И вот что получилось: безвременную кончину встретила не королева, а бедняжка Эми Дадли. Говорят, что они с Дадли в свое время поженились по любви, хотя ее отец был против их брака. Так поступают только когда влюблены. Я невольно вспомнила о Гарри Герберте, и мне стало грустно, потому что я ведь искренне верила в то, что люблю его, а потом любовь прошла, как будто из воздушного шара разом вышел воздух. Не так ли прошла любовь Дадли к Эми – разом, вдруг? Я решила, что никогда не разлюблю Гертфорда, что наш воздушный шар никогда не лопнет – при одной мысли о том, что я разлюблю его, мне делалось тошно. Еще хуже становилось, когда я думала, что Гертфорд может когда-нибудь разлюбить меня.
У Мэри был усталый вид, у нее залегли темные круги под глазами. Мистрис Сент-Лоу попросила меня отвести ее в комнату фрейлин и уложить в постель. Пока мы шли по длинному коридору, Мэри молчала и, лишь когда я открыла дверь, произнесла:
– Пусто, хвала небесам! Можно несколько минут полежать в постели одной.
После того как Мэри разделась, я уложила ее и прилегла рядом, какое-то время мы лежали, как раньше, зацепившись мизинцами.
– Жаль, что здесь нет Вины, – посетовала Мэри.
– Она скоро вернется.
– Интересно, какой у нее дом.
– Она, кажется, живет в Ладгейте? – Я вдруг осознала, что мне никогда не приходило в голову представить себе жизнь Левины за пределами королевского двора.
– У нее есть муж и сын, – сказала Мэри.
– Я не знала.
– Да. Сына зовут Маркус. Он сейчас на континенте, а ее муж, Георг, служит в отряде дворцовой стражи.
Я мысленно поругала себя за то, что ничего о ней не знаю, хотя Левина – едва ли не самый близкий наш друг. Я никогда не спрашивала ее о ней самой. Вот так всегда: я настолько поглощена своими делами, что забываю думать о других.
– Ты скучаешь по Maman? – спросила я.
– Конечно скучаю.
– Я тоже, – призналась я, только сейчас понимая, как мне на самом деле ее недостает. Мы с Мэри как будто остались совсем одни на маленьком плоту посреди штормового океана, и с нами нет ни родителей, ни братьев, ни сестер. – Хорошо, что у нас есть Вина, – добавила я.
Мэри тихо заговорила:
– Если ты выйдешь за Гертфорда и вы заживете своим домом, могу ли я тоже жить с вами? С вами, собаками, Геркулесом… Вина будет навещать нас, а когда у вас родятся дети, я помогу их растить. Представь, Китти, тогда у нас снова будет нормальная семья. Я соберу для вас хорошую библиотеку, и гости будут приезжать издалека, чтобы почитать редкие издания… – Она говорила мечтательно, как будто рассказывала сказку.
– Не если, – поправила я, – а когда я выйду за него… – Будущее казалось таким неосязаемым, таким далеким, потому что мы с Мэри по воле королевы словно застряли при дворе. Если подумать, мы здесь как в тюрьме… А теперь еще таинственная смерть Эми Дадли в очередной раз поставила наше будущее под угрозу. Мне стало казаться, что наша свадьба все отдаляется. – Мышка, я очень постараюсь, чтобы все было именно так, как ты хочешь.
Гринвич, октябрь 1560 г.
Мэри
Сгрудившись у камина, мы шили при тусклом желтоватом свете свечей. Левина и мистрис Сент-Лоу о чем-то тихо переговаривались в глубине зала. Я радовалась, что Левина снова при дворе, потому что без нее мне здесь было совсем одиноко. Кэтрин нигде не видно, и я гадала, куда она подевалась, – она не показывалась с обеда. Хотя сейчас не было и четырех пополудни, во дворце сильно ощущалась осень. За окнами гоготали гуси – они улетали в теплые края. Я посмотрела в окно, но никого не увидела. Вот верный признак того, что осень почти прошла. Дни стали заметно короче, повсюду чувствовалось дыхание близкой зимы. Скоро начнутся холода. Я страшилась того времени, когда будет слишком холодно выходить из дворца, потому что прогулки в парке – мое единственное утешение. Я по-прежнему остро горевала по Maman, как будто с меня содрали кожу, и тосковала по спокойной простоте моей прежней жизни. Драгоценные минуты тишины давали мне возможность подумать о ней.
При дворе я почти не оставалась одна; вынуждена была всюду ходить с толпой надменных фрейлин, которые, когда не сплетничали о злоключениях Дадли, говорили только о том, за кого они выйдут замуж, или кто им приглянулся, или с кем они целовались или хотели бы целоваться, – меня от них тошнило. В этом году мне исполнилось пятнадцать, я уже вошла в возраст – вот странно! Но у меня хотя бы есть Юнона и моя сестра; они защищают меня, хотя Кэтрин, стоит королеве отвернуться, норовит куда-нибудь ускользнуть со своим Гертфордом.
Через приемный зал шествовали Сесил со своей свитой. Просители засуетились, но Сесил не обращал на них никакого внимания. Глаза у него бегали; создавалось впечатление, что он ничего не упускает. Его черный парчовый дублет украшен затейливой вышивкой и обманчиво скромными золотыми пряжками, пуговицей и кольцом. Его наряд почему-то кажется мне обманчивым. После изгнания Дадли Сесил напоминал пса, который торжествующе охраняет свою территорию, а ложная скромность наряда противоречила самодовольному выражению его лица.
