Марк де Смедт, редактор серии «Свободные пространства» во французском издательстве «Альбен Мишель», согласился издать книгу при одном условии: название должно быть изменено. «Никто не знает, что такое „психомагия“. Лучше назвать книгу Le theatre de la guerison, une therapie panique»
[2].
Книга вышла в 1995 году и вызвала большой интерес. Мне пришло множество писем от желающих получить психомагические советы. До сих пор в своих занятиях психомагией я полагался исключительно на интуицию, теперь же мне предстояло выработать методику и отточить технику, так что я решил принимать по два человека ежедневно, с понедельника по пятницу. Каждый сеанс длился полтора часа. Вначале мы с моими посетителями составляли их «генеалогическое древо»: я расспрашивал об их родителях, братьях и сестрах, тетях и дядях, бабушках и дедушках, а затем составлял для них план психомагических действий, которые, надо сказать, приносили ощутимые результаты. В ходе этой работы я обнаружил некоторые закономерности, позволившие мне обучить искусству психомагии множество желающих, некоторые из них уже давно лечат самостоятельно. Два года я осуществлял частный прием, после чего начал писать книгу «Танец реальности». Юный Жиль Фарсе стал, как и хотел, духовным писателем. Сегодня он – почтенный отец семейства и помогает своему наставнику Арно Дежардену в его нелегком труде возвращения заблудших душ на путь истинный.
После публикации «Танца реальности» в испанском издательстве «Сируэла» (2001) и после ряда содержательнейших бесед в телеэфире с Фернандо Санчесом Драго, психомагию открыла для себя широкая публика. Немедленно появились энтузиасты, бросившиеся очертя голову ее практиковать, но у них не было ни малейшего артистического или целительского опыта, к тому же они не обладали творческой жилкой, и потому их советы оставались наивной имитацией моих.
В 2002 году я провел в Мадриде конференцию для шестисот человек, собравшихся в университетской аудитории. Под чутким надзором ведущего, молодого преподавателя Хавьера Эстебана, студенты рассказывали мне о своих проблемах и спрашивали о психомагических путях их решения. В конце мероприятия Хавьер подарил мне книгу своих ночных видений «Полусон». («Я иду в магазин, там во множестве продаются гигантские рыболовные снасти. Крючок впивается мне в колено. Пришедший со мной человек учит меня ловить рыбу, но говорит, что для этого не нужно ни удочки, ни иных приспособлений. Я оставляю все в магазине, и мы идем через лес к реке. Рыбы сами прыгают к нам в руки».) Мне кажется, в этих записях есть некое целительное начало. Себя Хавьер назвал приверженцем моих идей и попросил позволения встретиться со мной еще раз, чтобы обсудить вопросы, встающие перед современной молодежью, вопросы, на которые не дает ответа нынешняя система образования. «Студенты изменились, но, к несчастью, преподаватели все еще придерживаются устарелых взглядов», – сказал мне Хавьер. Он поехал в Париж и расспрашивал меня несколько дней кряду. Так появились вторая и третья части этой книги.
Отдельно идет рассказ поэта и специалиста по психопатологии Мартина Бакеро, побывавшего на моем мастер-классе в Сантьяго-де-Чили, а затем приехавшего в Париж, чтобы поближе ознакомиться с моей работой. Мартин первым начал применять психомагию для лечения психических расстройств, и в этом его большая заслуга. Благодаря ему у меня возникла надежда, что мое искусство врачевания однажды станет частью традиционной медицины.
Алехандро Ходоровски
Психомагия
Некоторые размышления о лечении панических расстройств
(беседы с Жилем Фарсе)
Оригинальное название: Psychomagie. Approches d’une therapie panique, перевод Кристобаля Санта-Крус.
Преамбула
«Я не забулдыга и не святоша. Сам колдун не должен быть „святым“. Он должен уметь опускаться на дно, подобно воши, и взмывать в поднебесье, подобно орлу. Должен быть богом и дьяволом одновременно. Быть хорошим колдуном – значит находиться в центре бури и не искать убежища. Это значит познавать жизнь во всех ее проявлениях. Это значит быть иногда безумцем. Это свято».
Хромой Олень шаман сиу (лакота)
Я провел множество вечеров в библиотеке Алехандро Ходоровского в попытках постичь суть психомагии. И как-то я спросил у него, не надумал ли он прописать и мне психомагическое «средство». Ходоровски ответил, что наша совместная работа над этой книгой и без того повлияет на меня достаточно сильно. Ладно, решил я, почему бы и нет?
Надо сказать, что Ходоровски сам по себе ходячее психомагическое средство, персонаж однозначно и безоговорочно «панический», от общения с которым ровный ход нашей, такой предсказуемой на вид, жизни начинает давать сбои.
Драматург, вошедший в историю театрального искусства благодаря движению «Паника» – его основали трое единомышленников: Ходоровски, Топор и Аррабаль; режиссер первых в истории кинематографии культовых фильмов «Крот» и «Священная гора» – американцы до сих пор посвящают им диссертации и научные исследования; автор комиксов, позволяющий себе роскошь работать только с лучшими нашими художниками; заботливый отец пятерых детей, с которыми он поддерживает самые доверительные отношения; Ходоровски – таролог, не признающий правил, чья интуиция поражает воображение. В наше время, когда парижская публика избегает лекций и конференций, этот вдохновенный паяц собирает на представления своего «Мистического кабаре»
[3] полные залы благодаря лучшей из реклам – из уст в уста; к тому же он не интернационально, но, говоря словами художника Мебиуса, интергалактически известный маг, к которому обращаются рок-звезды и другие артисты со всего мира.
Этот русский чилиец, проживший много лет в Мексике, а теперь обосновавшийся во Франции, этот литературный герой, которого так и не удалось создать нынешним замороженным литераторам, все свое многомерное бытие отдал во власть воображения.
Его дом – мудрый союз порядка и беспорядка, дисциплины и хаоса – отражает не только характер своего жильца, но и саму жизнь. Даже просто заглянуть в эту кладовую, заполненную книгами, видеофильмами и детскими игрушками – значит получить незабываемый опыт. В доме Ходоровского можно случайно наткнуться на рисунки Мебиуса, Бука или Бесса
[4], на неожиданного кота или на неизвестную, невесть откуда взявшуюся женщину, которая, как она утверждает, уже какое-то время присматривает за домом… Это место исполнено поэтической мощи и бьющей через край концентрированной, но в то же время укрощенной энергии.
