У некоторых стариков не было зубов, поэтому они не могли есть апельсин и не хотели брать его. Тогда я им говорила, чтобы они подарили его кому-нибудь. Другим не нравились апельсины, и я тоже говорила им, чтобы они подарили его кому-нибудь. Это происходило четыре или пять раз. Был момент, когда я очень испугалась, потому что совершенно безумный мужчина отказался и брать, и дарить апельсин. Так как я разговаривала с ним, то не знала, считать ли его одним из 12 человек (к тому же у меня оставался его апельсин), что очень осложняло выполнение акта. Я боялась ошибиться. Человек следовал за мной, пока я говорила с другими, и в конце концов я смогла убедить его, чтобы он взял апельсин. Вдруг мужчина упал. У него были проблемы с ногами, и он ходил с помощью какого-то аппарата. Все на него смотрели, но никто не сдвинулся с места. Без особого труда я помогла ему подняться, но он отказался сидеть, пока я буду искать медсестру. Встав на ноги, он попытался идти. Некоторые говорили, что он хочет пойти в свою комнату, которая находилась в другом корпусе. Я продолжала поддерживать его, пока он поднимался по лестнице. Я держалась позади него, чтобы он не упал назад и не свернул шею. Может, это покажется странным, но я не боялась, что его тело упадет на меня и я покачусь по ступеням. Я чувствовала вокруг нас силу любви, которая всех нас окружает. Наконец мужчина пришел туда, куда хотел.
Был уже полдень, время обеда, а у меня все еще оставался один апельсин, то есть я должна была поговорить еще с одним человеком. Я должна была прерваться на час, а затем снова вернуться, чтобы поговорить с последним человеком и подарить ему фрукт. А если из-за перерыва все сорвется?
Я вышла, встретилась с мужем, который меня ждал, и мы обсудили все это. Я говорила 12 минут с каждым человеком, и у меня было ощущение, что я дала им немного счастья, помогла облегчить их страдания. Но сколько и мне дали эти одиннадцать человек! Может показаться странным, ведь я говорю о психически ненормальных людях, но все благодарили меня за то, что я пришла навестить их. Каждый раз, когда я говорила «до свидания», мне отвечали «спасибо». Думаю, что, несмотря на то что разум теряет все или часть того, что мы называем чувством реальности, сердце все так же впитывает предложенную ему любовь. По крайней мере так я это почувствовала в том месте.
Через час я вернулась, чтобы встретится с двенадцатым человеком и отдать двенадцатый апельсин. Это был человек с ампутированной ногой, сидящий в кресле на колесах. После я ушла, понимая, что этот акт помог мне осознать, что в мире есть места, где обитает огромное страдание, которое каждый из нас мог бы постараться облегчить. В этом доме престарелых я оказалась лицом к лицу со своими родителями. В конце концов, они умерли с интервалом в три недели, когда я была ребенком, и я чувствовала себя абсолютно покинутой. После моего визита в дом престарелых у меня появилось впечатление, что я вернула к жизни и папу, и маму. После того как все закончилось, я позвонила вам по телефону, чтобы рассказать, что я перечувствовала. Послушав меня, вы предложили следующее: «Иди туда, где ты покупала апельсины в первый раз. Ровно в полдень, в 12 часов, – уточнили вы, – и купи один, самый красивый апельсин». Я спросила, в какой день это надо сделать, и вы сказали, что это должен быть тот же самый день, в который я посетила дом престарелых. То есть в субботу. Вы велели мне: «Сделай это в субботу. Сядь у двери церкви и медленно съешь апельсин за 12 минут. Это все». В субботу, 14 июля, я пошла на рынок. Накануне я спросила, будет ли он открыт, несмотря на праздничный день. Ровно в 12 я выбрала апельсин, показавшийся самым красивым, и купила его. Я села на велосипед и в компании мужа отправилась искать церковь, рядом с дверью которой я смогу съесть этот фрукт. Была одна церковь, называвшаяся «Нуэстра-Сеньора-де-ла-Пас»
[13], в которой я никогда не была, потому что мне не нравится современная архитектура. Она находилась за городом, и я больше всего боялась, что церковь может быть закрыта на ключ, как обычно бывает, когда нет службы. Я оставила велосипед и, толкнув дверь, – о чудо! – обнаружила, что она открыта. Внутри церковь напоминала по форме четвертую часть круга. В ней было много красочных витражей – современных, конечно, но мне понравилось. Это была теплая церковь. Я села помолиться и поблагодарить Бога перед тем, как есть апельсин. Пришел священник, помолился и стал убирать церковь. Я хотела, чтобы он ушел, потому что не осмеливалась съесть апельсин у двери. Я взяла велосипед и вместе с мужем, который ждал снаружи, мы немного отъехали от церкви. Выйдя, я оставила дверь открытой. У меня было чувство, что этот акт нужно совершить при открытой двери, в противном случае доступ к счастью мне будет закрыт.
Мы немного подождали и вернулись к церкви. Очень обрадовались, увидев, что машина священника уже уехала. Но мне вновь стало страшно, что дверь закрыта на ключ. Она не только не была заперта, но и оставалась открытой настежь, так, как я ее оставила. С большим облегчением и радостью я села перед открытой дверью. В 13.12 я начала чистить апельсин. В течение всей недели я думала, что 12 минут – слишком много времени, чтобы съесть его. Дело в том, что я не смакую пищу, а проглатываю ее.
В 13.12 для меня началась прекрасная революция, способ покончить с частью меня, чтобы прийти к полной трансформации. Я попробовала первую дольку. Никогда не забуду то, что я почувствовала. Сейчас, когда я пишу эти строки, я испытываю те же чувства. Я ела медленно, дольку за долькой.
Я была взволнованна, мне хотелось плакать, но от радости. Я понимала, что делаю добро, и, может быть, в первый раз предоставила себе право жить.
Я смаковала саму жизнь, которая входила в меня, проскальзывала внутрь. И действительно чувствовала, что раньше не разрешала себе нечто важное. Жить без сомнения… Там я поняла, что дверь Бога всегда была открыта для меня, и именно я ее закрывала. Я чувствовала себя причастной к Богу.
Это была сильная эмоция. После того как я съела четвертую часть апельсина, я посмотрела на часы: прошло четыре минуты. Время пролетало быстро, мне надо было поторапливаться. Эмоции все еще бушевали во мне. После того как я испытала боль, есть мой апельсин было настоящим удовольствием. Это было открытием. В действительности было похоже, как будто я делаю это в первый раз. Мне бы хотелось, чтобы время текло медленнее, чтобы подольше чувствовать вкус апельсина. Но акт есть акт, и в 13.24 я закончила есть фрукт. Затем я вновь вошла в церковь и провела там несколько минут, ни о чем не думая. Во мне образовалась пустота, но она была приятной, необходимой для того, чтобы во мне укоренилось новое чувство. Потом я ушла в сопровождении своего мужа, который ждал меня, сидя на скамье, очень близко, потому что в тот день мне было необходимо его общество.
Я понимаю, что, попросив, чтобы я вам написала, вы продолжаете помогать мне. Как бы это лучше выразить. Когда я ела апельсин, я почувствовала, что вбираю в себя жизнь. Может быть, это соответствовало моменту, в который я была зачата, потому что во время написания вам письма (я редактировала его несколько раз) у меня было чувство, что я сама себя рожаю. Я хочу вылечиться от моего прошлого и должна сказать вам, что на сегодняшний момент мне помогает в этом дочь, которой 12 лет. Я люблю ее больше всего на свете и хочу, чтобы она была счастлива, но знаю, что она не может обрести счастье, если я не стану для нее примером человека, который желает жить.
