Майор Фукс начинает стрелять в воздух. Кавалеры поджигают кучу хвороста, чучело ведьмы бросают в костер, и оно вспыхивает мгновенно и ярко. Можно считать, что кавалеры сделали все от них зависящее, чтобы побороть власть нечистой силы.
Кузен Кристофер долго и мрачно смотрит на огонь. И вдруг достает из-за обшлага камзола тяжелое письмо с королевской печатью и швыряет его в костер. Бог знает, что он думает при этом. Может случится, вообразил, что это графиня Мэрта полыхает в огне. Эта женщина, которую он любил, оказывается, тоже состоит из соломы и тряпок, и жалеть нечего.
Ничего ценного не осталось. Земля опустела.
Кузен Кристофер возвращается во флигель, растапливает камин, садится в свое кресло в углу. Кузен Кристофер старится и седеет на глазах, и видно, что он скоро умрет, как все орлы умирают в неволе.
Впрочем, он уже не пленник, ну и что? Кузен Кристофер все равно не знает, как распорядиться свалившейся на него свободой. Все открыто для него – поле битвы, честь, слава, сама жизнь. Клетка открылась, но у него уже нет сил расправить крылья и улететь.
Глава пятнадцатая
Тропы жизни
Тяжелы тропы детей человеческих.
Тяжелы тропы в пустынях, в болотах, горные тропы.
Почему только горю все дороги легки, почему не заблудится оно в пустыне, не утонет в болоте, не сорвется с горы? Где все эти крошечные создания, невинно собирающие цветы на лугу, где сказочные принцессы, из чьих следов эти цветы вырастают, не успеют они коснуться земли своими ножками? Где все они, которым положено усыпать розами тяжкие тропы человеческие?
Йоста Берлинг, поэт, надумал жениться. Теперь он ищет невесту, которая подошла бы спятившему пастору: бедную, убогую, отверженную.
Его любили и любят богатые и благородные, но напрасно они соперничают из-за его любви. Отверженный ищет отверженную.
Но кого же выбрать? Чтобы выбрать, надо, чтобы было из кого выбирать. Это значит, сначала придется найти такую невесту. А где искать?
Иногда в Экебю приходит девушка из уединенной деревушки в горах, продает веники. В этой бедной, голодной и несчастной деревне многие помешались от горя и нищеты, и эта девушка с вениками – одна из них.
Но она очень красива. Длинные темные волосы заплетены в косы, такие толстые, что еле умещаются на голове, безупречный овал лица, прямой нос и огромные голубые глаза. Печальный, задумчивый тип красоты, красота Богоматери, знающей, какая участь уготована ее ребенку. Такие девушки еще встречаются на берегах длинного озера Лёвен.
Вот и замечательно! Невеста Йосте Берлингу найдена! Придурковатая красавица, продавщица веников, будет замечательной женой лишенному сана священнику. Ничего лучше и не придумаешь.
Надо только съездить в Карлстад за кольцами. И пусть веселятся, пусть смеются над Йостой Берлингом, что он женится на полоумной метельщице, пусть умирают от хохота! Такую выходку они даже вообразить не могли.
Разве не должен отверженный выбрать дорогу отверженных, дорогу гнева, дорогу горя и лишений? Падать так падать, кому какое дело? Найдется ли хоть кто-то, кто попробует ему помешать? Найдется ли хоть кто-то, кто подаст руку помощи или хотя бы освежит его стаканом лимонада? Где крошки-эльфы, невинно рвущие цветы на лугу, где сказочные принцессы, из чьих следов эти цветы вырастают, не успеют они коснуться земли своими ножками? Где все они, которым положено усыпать розами тяжкие тропы человеческие?
Даже кроткая молодая графиня из Борга не помешает его планам. Ей надо думать о своей репутации. Незачем ей навлекать на себя гнев мужа и ненависть свекрови. Пальцем не шевельнет.
Разумеется, на воскресной службе в Свартшё она наклонит голову, сложит руки и помолится за него. Даже, может быть, всплакнет. Будет оплакивать его горькую участь, но пальцем не шевельнет. Она не из тех, кто усыпает розами дороги отверженных, не из тех, кто подает им, жаждущим, напиться. Она не протянет руки, чтобы удержать его на краю бездны.
Пальцем не шевельнет. Пальцем не шевельнет!
Йоста Берлинг не собирается обряжать свою избранницу в шелка и вешать на нее украшения. Пусть пока ходит со своими вениками из усадьбы в усадьбу, она так привыкла, не надо ее волновать. А придет время, он соберет гостей в Экебю и ошарашит их известием о своей помолвке. Всех соберет, самых богатых и знатных. И попросит позвать невесту из кухни, такой, как она пришла, с пылью исхоженных троп на лице и в грязной одежде, лучше всего нечесаной, с бессмысленным взглядом. Явится и понесет обычную невнятицу.
И тогда он спросит гостей – не правда ли, подходящую невесту я выбрал? Не правда ли, она как нельзя лучше подходит отверженному пастору? Смотрите, какие у нее кроткие голубые глаза, смотрите, какое лицо – истинная Мадонна! Быть может, она вернет изгнанного из храма Божия назад, к Богу?
Он все спланировал: никто и ничего не должен знать заранее. Но сохранить тайну не удалось, и одной из первых, кто узнал о его намерениях, была молодая графиня Дона.
Но что она могла сделать, чтобы помешать этому безумному плану? На сегодня назначена помолвка. И дело идет к вечеру, уже начало смеркаться.
Графиня сидит у окна в голубом кабинете и смотрит на север, в сторону Экебю. Ей даже кажется, она видит усадьбу, хотя на дворе густой туман и слезы застилают глаза. Она видит свет во всех окнах большого трехэтажного дома, представляет, как наливают в бокалы пенящееся шампанское, как говорят тосты, как Йоста Берлинг объявляет о своей помолвке с деревенской дурочкой.
А если бы она была рядом, если бы просто взяла за руку, посмотрела ласково? Отказался бы он от своего жуткого плана – идти до конца тропой отверженных? Если одно ее слово довело его до этого отчаянного решения, может быть, другое слово, не осуждающее, а ласковое, могло бы его остановить?
Ее бросает в дрожь при мысли, какой грех берет на душу Йоста Берлинг по отношению к этой несчастной, обделенной судьбой девочке. Ее бросает в дрожь при мысли, что та наверняка полюбит его от всей души, и все это ради нелепого, отчаянного жеста, который, скорее всего, покажется всем шуткой-однодневкой. Но нет, шутка слишком жестока, а Йоста Берлинг не жесток. Значит, самый страшный грех он совершает против себя самого, приковывает себя к этой непосильно тяжелой ноше и навсегда лишается возможности вновь приблизиться к Богу – на это у него не хватит сил.
А во всем виновата она, графиня. Она своими жестокими словами толкнула его на этот путь. Она, призванная нести добро, любовь, утешать и мирить, – зачем она ввинтила еще один шип в терновый венец грешника?
Теперь она знала, что делать. Сейчас прикажет запрячь черную пару, помчится в Экебю, найдет Йосту и скажет ему, что сама не знает, что на нее нашло, что она вовсе не презирает его, что у нее не было намерения отказать ему от дома…
Нет, ничего из этого не выйдет. Она не сможет выговорить ни слова от смущения. И если даже сможет, что будет с ней? Она замужем, ей надо быть осторожной. Если она сделает что-то подобное, тут же пойдут слухи. А если не сделает, что будет с ним?
