Тед рассказал мне о жестоких наказаниях, которым подвергал его отец, но вместе с тем уверял, что отец любил его и был ему лучшим другом. Вспомнил средства для битья – ремни и проволоку для вешалок; вспомнил, как старался не плакать, как мама билась в дверь его комнаты, умоляя отца прекратить, как в последующие годы отец ложился на кровать Теда и заставлял сына хлестать его ремнем для правки бритв.
Но из всех его воспоминаний, которые я услышала в тот день, одно, кажется, вызывало у него наиболее болезненные ассоциации. В возрасте пяти лет, критическом для развития мальчика, он пережил сильнейший стресс, когда отец отправил его в школу-пансион, а сам с матерью и его младшей сестрой уехал на военно-морскую базу.
– Там даже трава не росла на игровой площадке, – задумчиво сказал Тед, – просто галька. Я был совсем один. Единственное, куда я мог пойти за утешением, – это к воспитательнице. Она была молодая и красивая, сажала меня к себе на колени, укачивала меня по ночам. Иначе я бы сдох. Может, поэтому я до сих пор не переношу одиночества. Жутко боюсь, что меня бросят. Но я борюсь с этим. Джей Джей [его любовница, с которой он только недавно разошелся] подарила мне книжки, где написано, как научиться нормально относиться к одиночеству. Она сказала, что чувствует себя так, будто я ее поглощаю…
– Тед! – воскликнула я. – Это жестоко так поступать с ребенком! Какой ужас!
Я заплакала, и он страшно удивился.
– Да нет, ты не понимаешь. Отец правда меня любил. Это пошло мне на пользу. Я закалился, – возразил он. – Слушай, почему мы до сих пор не переспали? А? Сколько уже времени прошло?
– Полгода, – ответила я и подумала, не пора ли мне снова считать себя девственницей.
– Всё быльем порастет, если долго выжидать, – сказал он достаточно весело, чтобы это прозвучало беззлобно.
Я сделала глубокий вдох… Мне нужно было время, чтобы прийти в себя. Может, я просто ломаюсь? Строю из себя пуританку? Чего я добьюсь, если не соглашусь? Почему бы не принять предоставленный мне Тедом Тёрнером редкий шанс, не окунуться в море блаженства и не отпраздновать тем самым возвращение в мир радости? В конце концов, трудно было отказать этому израненному мужчине-мальчику, который так нуждался в заботе и любви.
– Я готова, – сказала я, наконец задышав свободно.
– Грандиозно! – Он надавил на газ, и мы помчали к дому.
Я с удовольствием посвятила бы описанию тех событий несколько лирических строк. Позже, в разговорах с подругами, я сравнивала наш секс с Версалем во всём великолепии его подсвеченных фонтанов. Тед – потрясающий, вдумчивый любовник, я была покорена (и заодно успокоилась, убедившись, что со мной пока всё в порядке). Немного поспав – он любил вздремнуть, в то время как я просто лежала, не в силах ни о чем думать, поскольку новые впечатления захлестнули меня, – он сказал, что планирует покупку еще одного ранчо в нескольких часах езды к югу от того места, где мы находились, и хочет мне его показать.
– Сто двадцать пять тысяч акров. Мы сможем там заночевать. Оттуда ближе к аэропорту. Что скажешь?
– Прекрасно. Конечно. Что угодно.
“Зачем человеку другое ранчо, пусть большей площади, если у него уже есть это?” – гадала я, пока мы долго ехали по неровной дороге.
Через час мы пересекли западную границу его новых владений. Две сотни квадратных миль несказанной красоты.
– Как по-твоему? Брать? Я еще не договорился окончательно.
– Нет, – ответила я. – Зачем тебе два больших ранчо? Неужели мало одного “Бар-Нана”?
Он ненадолго задумался над моими словами, и я поняла, что его вопрос был риторическим – для себя он уже всё решил.
– Здесь рыбу ловить проще, – сказал он. – Это вроде начальной школы, после нее я перехожу в “Бар-Нан”… как бы в старшие классы. И потом, я хочу снова устроить здесь всё так, как было до прихода белых. Поначалу бизоны паслись именно в этих краях, пока мы не согнали их с пастбищ, чтобы лишить индейцев пищи и одежды.
Прекрасно. Отлично. Очень странно. Том тоже восхищался бизонами… теперь еще это увлечение Теда индейцами!
Тут Тед достал маленькую визитную карточку с заголовком “Десять добровольных починов”.
– С десятью заповедями проблема в том, – объяснил он, – что в наше время людям не нравится, когда ими командуют, поэтому я переписал их в виде добровольных инициатив.
– Ты переписал десять заповедей?! – изумленно спросила я.
– Именно. Моисей не мог знать об экологическом кризисе, с которым столкнется человечество, об угрозе ядерной войны и перенаселении, поэтому я адаптировал десять заповедей к современности. Взгляни. Мощно, правда?
Я пробежала глазами перечень: обещаю заботиться о планете Земля и обо всём живом… всегда и ко всем относиться с уважением и дружелюбием… не рожать больше одного-двух детей… делать пожертвования в пользу тех, кому удача сопутствовала меньше, помогать им достичь экономической самостоятельности… я отказываюсь от применения силы, особенно военной, поддерживаю решения ООН по урегулированию международных конфликтов… Неплохой кодекс, подумала я.
– Что ты делаешь с этими карточками? – спросила я. Во мне заговорила менеджерская жилка: он что, действительно верит в возможность изменить мир с помощью этих правил?
– Раздаю людям. Зачитываю, когда произношу речь. За последний год я часто выступал в разных местах. Иногда это связано с бизнесом, но мне очень нравится выступать в университетских кампусах.
Тёрнер мог болтать бесконечно. Из-за врожденной застенчивости я всегда чувствую себя неловко с малознакомыми людьми: не знаю, чем заполнить паузы. С Тедом этой проблемы не было, поскольку не было пауз. Удивительно, как у него в мозгу еще что-то задерживается!
– Думаю, ты для меня то что надо, – ни с того ни с сего выдал он. – Нас волнует одно и то же, мы оба привыкли побеждать, оба заняты в шоу-бизнесе, и тебе нужен тот, кто добился такого же успеха, как ты, – а я добился большего, что хорошо. Хотя надо признать, два твоих последних фильма – первоклассная продукция.
У меня голова закружилась от такого натиска, я не ожидала, что ему до такой степени не свойственна самокритика.
– Собственно говоря, – продолжал он, – на мой взгляд, минус только один… твой возраст.
Приехали! А мне-то казалось, что я выгляжу весьма неплохо. Он всегда говорит всё, что в голову придет?
– Расскажи, как ты жила до меня, – вдруг попросил он.
Я принялась рассказывать о моей семье, о детях, об отлучках из дома на съемки, понимая, что по сравнению с ним выгляжу со своей историей серо и неинтересно.
– Так не пойдет, – перебил меня он. – Я с ума сойду, если увижу тебя в любовной сцене на экране с другим мужчиной. Я не позволю тебе уезжать на три месяца. Должно быть, для Тома это было очень мучительно. – Долгая пауза и: – А если это необходимо для твоей карьеры, ты должна будешь от нее отказаться.
