Всё это чем-то напоминает мне Восточную Европу девяностых годов, где я побывала сразу после падения Берлинской стены и вскоре после бархатной революции в Чехословакии. При коммунистическом режиме правительство и государственные структуры всё решали за народ, а в условиях демократии народу пришлось самому участвовать в делах и определяться с выбором, и настали нелегкие перестроечные времена. Помню, как в Праге один поэт сказал мне: “Я всю жизнь писал для тех, кто с детства умел читать между строк. Теперь можно обо всём говорить открыто, и я вовсе не уверен, что сумею”.
В 1991 году, когда началась первая война в Персидском заливе и операция “Буря в пустыне”, мечты Теда о мире рухнули. Он буквально заболел. Мы оба, как и многие американцы, надеялись, что после прекращения холодной войны и соответствующего сокращения военного бюджета высвободятся средства на мирные нужды. Это были тяжелые дни, и всё же Тед отреагировал на кризис просто замечательно.
Президентом CNN недавно стал Том Джонсон, бывший издатель газеты Los Angeles Times. На второй день своей новой работы он позвонил из Атланты нам на ранчо “Флаинг Ди” и сообщил, что сам принял три звонка – от президента Джорджа Буша, председателя Объединенного комитета начальников штабов Колина Пауэлла и пресс-секретаря Белого дома Марлина Фицуотера, которые порекомендовали ему “незамедлительно” отозвать из Багдада репортеров CNN. Очевидно, продолжал Том, что операция “Буря в пустыне” вот-вот начнется. Похоже, Бернарду Шоу, Джону Холлиману и Питеру Арнетту грозит непосредственная опасность, и он хочет вернуть их домой. Он изложил Теду всё, что ему было известно, и Тед ответил:
– Кто хочет остаться [в Багдаде], пусть остается. Кто хочет уехать, может уезжать. – И прямо-таки заорал в трубку: – Том, ты меня не cшибешь. Ты понял? Я беру на себя всю ответственность за это решение. Если они погибнут, это будет на моей совести, а не на твоей.
Теду с Томом пришлось выдержать сильнейший прессинг со стороны Вашингтона, но если бы Питер Арнетт не остался в Багдаде, мир не увидел бы альтернативной, то есть на самом деле подлинной, картины войны – и это ознаменовало революцию в освещении военных событий на телевидении и новую веху в работе CNN.
Я получила шанс с высоты птичьего полета увидеть Теда во всеоружии, в критический момент. Он свободно и уверенно оценивал вероятность и степень риска. Не то чтобы он совсем не боялся. Самым храбрым воинам бывает страшно, но они способны обуздать свои страхи и заставить их подчиниться отваге. За годы нашего близкого общения я не раз видела, как в определенной ситуации Тед мобилизовал всю свою смелость, взвешивал приоритеты и принимал решение, которое приводило к победе. Он нередко приближался к опасной границе. Мне кажется, он чувствовал себя словно под парусом против ветра. Я еще не знала Теда, когда он активно занимался парусным спортом, но мне говорили, что, стоя у штурвала, он всегда старался еще чуть-чуть прибавить скорость, шел на риск, даже если соперники отставали от него на несколько часов, а то и на несколько дней.
Тед строил свою жизнь исходя из принципа “надейся на лучшее и готовься к худшему”. Наверное, из него мог бы получиться хороший полководец. Его полки шли бы за ним в бой, как шла за ним его команда на яхте, зная, что он не подвергнет их жизни бессмысленному риску – он всё тщательно продумает, учтет все варианты и никогда не потребует от своих подчиненных сделать то, чего не стал бы делать сам. Я думаю, ясно, стратегически мыслить он научился, читая классиков, а глубокое знание крупнейших исторических сражений и парусные регаты помогли ему отточить это умение. Тед – моряк с большого корабля. Это очень важно. На маленькой лодке нужна сила. Большой корабль требует ума – надо понимать, как создать команду победителей и как завести ее, надо предвидеть вероятный ход событий и быть готовым к любым сюрпризам.
Я наблюдала за тем, как Тед начал менять свою жизнь после слияния его компании с “Тайм Уорнер” в 1995 году. Он уже ступил на путь перемен, но теперь еще сильнее увлекся идеей приумножить поголовье бизонов в своих владениях, стал уделять больше внимания своей земле и филантропии и не видел своего будущего в “Тёрнер Бродкастинг”, если новый босс, Джеральд Левин, выдавит его из его же собственной компании. Когда же его худшие опасения подтвердились, у него было всё готово к новой деятельности как хозяина ранчо, филантропа и ресторатора. Сеть ресторанов “Монтана Гриль” с фирменными блюдами из мяса бизона предоставляет этому предприимчивому человеку новые возможности сделать мир лучше.
Но я не смогла предвидеть того, как принцип “надейся на лучшее и готовься к худшему” реализуется в нашей семейной жизни. Это выяснилось позже. Точнее, спустя семь лет.
Глава 24
Призвание
Собираясь исследовать внешний мир, мы погрузимся в глубины собственного бытия; надеясь побыть в одиночестве, мы окажемся вместе со всеми.
Джозеф Кэмпбелл. “ Тысячеликий герой”
Любая правильно выбранная дорожка ведет ко всем остальным дорожкам.
И всё равно оказывается, что стрелки внутрь и наружу указывают в одну сторону. Центр колеса может быть где угодно.
Робин Морган. “Время костров”
Всё началось с моих новых обязанностей ответственного администратора в семейном фонде Теда. Так я нашла свое призвание.
Еще на заре нашего романа Тед решил основать Фонд Тёрнера, который выделял бы гранты на защиту окружающей среды и сокращение роста населения, так как увеличение численности населения на небольшой планете с ограниченными ресурсами чревато тяжелыми последствиями не только для природы, но и для всего человечества, чье жизнеобеспечение зависит от окружающей среды.
Если с охраной природы мне всё было ясно, в проблемах народонаселения я ориентировалась плохо – понятно, почему они возникают, но непонятно, что с этим делать. В своих публичных выступлениях, да и в частных беседах, Тед упорно проталкивал идею, что одна из главных бед нашей эпохи – рост народонаселения. Свои слова он любил подкреплять статистическими данными – каждый вечер 840 миллионов людей остаются без ужина и 2 миллиона хронически недоедают; миллиард живет меньше чем на доллар в день и еще миллиард – меньше, чем на два; более 2 миллиардов человек обходятся без элементарных гигиенических условий; миллиард не имеет чистой воды, приличного жилья и возможности получить простую медицинскую помощь. Это стало его мантрой.
Я и сама не раз пыталась привлечь внимание аудитории к этой теме, но пресса неизменно обвиняла меня в излишней экзальтации и назойливости. В одной статье журнала Life меня обозвали ворчливой занудой. Про Теда говорили, что он просто “увлекся”. Действительно увлекся, как увлекался всегда, и его горячий интерес побудил меня заняться проблемами народонаселения и постараться выработать нашу стратегию. Когда я глубже вникла в суть, выяснилось, что это гораздо более сложный и спорный вопрос, чем мне казалось. На одном полюсе находились сторонники идеи, что дело не в количестве людей, а в неравномерном распределении ресурсов; кто-то полагал, что технический прогресс будет препятствовать росту численности населения; кого-то волновало, что цветные в скором будущем возьмут верх над белыми; и на другом полюсе были те, кто рассматривал проблему только с точки зрения экологии и ратовал за квотирование. Меня смутила позиция феминисток, которые считали корнем всех бед гендерные проблемы. Честно говоря, мне самой казалось, что разговоры о гендерных проблемах уведут нас в сторону. Но я ошиблась.
