Если знатоки словесности ценили книги и рукописи, то придворные в ноябре 1657 года, – когда королевская семья удостоила Фуке недолгим визитом, – смогли насладиться садами и выставленными на обозрение драгоценными произведениями искусства: картинами, скульптурами и гобеленами
[237].
В собрании живописи Фуке, сегодня рассеянном по разным французским музеям, были картины Никола Пуссена
[238], Ламберта Сустриса
[239], Антониса Мора
[240], Паоло Веронезе
[241] и многих других. Все они были отобраны его братом Луи, будущим епископом Агдским
[242], во время поездки в Италию в 1655 году
[243].
Однако не все картины находились в Сен-Манде. Часть, по-видимому, висела в парижской резиденции Фуке, а некоторые – в самом величественном из его дворцов, шато Во-ле-Виконт
[244]. Именно здесь Фуке предстояло собрать вокруг себя все литературные и художественные таланты, чтобы летом 1661 года устроить знаменитый праздник в честь Людовика XIV.
Территория Во лежала к востоку от Мелёна, в 20 км от королевского замка Фонтенбло – все еще любимой сельской резиденции королей Франции
[245]. Фуке купил Во в 1641 году и добавил к нему прилегающую часть виконтства Мелён. На момент покупки Во представляло собой полуразрушенный замок и несколько заброшенных деревень вокруг. Несколько лет Фуке вкладывал деньги в восстановление старых зданий и территорий. Однако в 1656 году он решил снести существующие здания, преобразовать ландшафт и создать величественную сельскую резиденцию, которая бы обессмертила его имя и закрепила бы за ним статус крупнейшего высокорангового землевладельца. Здесь нельзя не вспомнить труды Ришелье над замком, носящим его имя. Но замок кардинала находился в далеком Анжу, оставался для большинства невидимым и редко принимал гостей и даже собственных владельцев. Во, наоборот, попадался бы на глаза королевскому двору во время каждого путешествия между Парижем и Фонтенбло.
После 1656 года Фуке щедро вкладывал в проект не только деньги, но и таланты величайших художников и мастеров своего времени. Проект здания был заказан Луи Лево. Андре Ленотру
[246], чей отец разбивал сады для Ришелье, было поручено спроектировать их в Во. Чтобы расширить сады, надо было полностью перекопать и преобразить исходный ландшафт. Снести деревни по периметру – работа, требовавшая сотен рабочих рук. Пока мастера и рабочие занимались наружными работами, сотни всевозможных ремесленников создавали блистательные интерьеры под руководством Шарля Лебрёна
[247]. Он отучился в Италии на грант, предоставленный канцлером Сегье, и там освоил интерьерные стили и техники, популярные в Италии, но во Франции малоизвестные
[248].
Великолепию замка соответствовали столь же впечатляющие сады, разбитые Ленотром. Сети аллей вперемежку с геометрическими формальными клумбами. Продуманно расположенные статуи и гроты, а главное – водяные каскады, фонтаны, гранд-канал и пруд, куда через изощренную систему свинцовых подземных труб поступала вода местных ручьев и источников, окружали замок со всех сторон.
Во что обошлось все это великолепие, так и не установлено, хотя на эту тему много спорили в ходе судебного процесса. Суммарная стоимость сделки по покупке полностью всех владений вокруг Во оценочно составляла около 506 000 ливров. Стоимость контрактов на строительство замка и окружающих его построек составила порядка 857 000 ливров
[249]. Однако в эти цифры не входят ландшафтные работы, стоимость комплектующих, цена произведений искусства, мебели, затраты на другие работы внутри замка. Современные исследования оценивают совокупные затраты в 23 миллиона ливров. По мнению Жюля Лера, они составляли от 3 до 4 миллионов ливров. Жан Кристиан Птифис говорит о 4 миллионах
[250].
Сколько бы это ни стоило, Фуке получил то, что желал. Общий эффект, как сформулировал Энтони Блант, стал «триумфальным успехом». Он добавляет, что «такому сочетанию замка и садов во Франции, пожалуй, не было равных»
[251]. Благодаря реставрации ХХ века современный посетитель легко может представить себе, как потрясал зрителя этот ошеломительный ансамбль, когда он был только создан. Несколько лет спустя того же эффекта – и силами все той же самой команды, которую изначально собрал Фуке, – добился Версаль. Друг Фуке, мадемуазель де Скюдери, назвала строительство «работой, которую выполнил человек, способный только на великое»
[252].
