Я не разрешала девочкам пересекать четырехполосное шоссе около школы, чтобы подойти к бензозаправке, где продавались хот-доги. Я запрещала им пить алкоголь, потому что они были несовершеннолетними, хотя многие их друзья уже это делали. Я должна была оберегать дочерей, и я очень старалась. И тем не менее мне не удалось уберечь Аманду.
Вместе с чувством вины появился страх, что беда не приходит одна. Что еще странное и непредвиденное могло произойти? Я очень боялась, что у моего мужа случится еще один сердечный приступ. У него уже был один приступ незадолго до смерти Аманды. Через несколько дней после похорон мы с мужем со слезами прощались с нашей старшей дочерью, которая возвращалась к себе домой. Ей надо было ехать несколько часов, и мы очень за нее переживали. Я была так напугана, что вначале даже не разрешала дочери садиться за руль. Но у нее была своя жизнь и свои обязательства. Я все это понимала, но все равно за нее боялась.
Я прочитала массу книг о горе и о том, как его переносят разные люди. Я прекрасно понимала тех женщин, которые после смерти своих близких на много недель были прикованы к постели, потому что у них не хватало сил встать.
Я завидовала таким женщинам. Я хотела бы потерять чувствительность, пусть даже впасть в кому, чтобы оказаться там, где нет боли.
Мне стало трудно открывать глаза по утрам, потому что предстоял еще один день без Аманды. Ложиться спать было почти так же тяжело. Мне часто снилось, что она попадает в аварию, я просыпалась вся в слезах и потом долго не могла уснуть. Иногда мне снилось, что Аманда жива и здорова, и я тоже просыпалась в слезах. Сон перестал быть отдыхом.
Однажды я сказала подруге, что никогда не смогу быть счастливой, потому что всегда вспоминаю дочь и думаю о том, как было бы здорово, если бы она могла разделить со мной радость. Мне казалось, что я как мать должна каждый день пребывать в трауре, иначе я оскверню ее память. Что подумают люди, когда увидят, что я веселюсь? Они наверняка решат, что я забыла свою дочь. На протяжении четырех лет после ее смерти я практически каждый день ходила на могилу.
Многие из тех, кто знал Аманду, напоминали мне, что ее жизнь была наполнена радостью. Зачем, говорили они, находиться в постоянном трауре и испытывать боль до конца жизни? Кому от этого будет легче? Они считали, что лучший способ почтить память Аманды – почувствовать себя счастливой и навсегда забыть горе и страх.
Я последовала этому совету и выбрала радость. Я хочу видеть красоту природы. Наблюдая красочный закат, я чувствую себя умиротворенной и спокойной. Я восхищаюсь разноцветной гаммой осенних листьев. Я смотрю на океан, на его приливы и отливы и чувствую, что становлюсь ближе к Господу. Впервые за много лет я снова начала петь в хоре. Меня всегда вдохновляла музыка. Я радуюсь улыбкам и смеху моего маленького внука. Скоро должна появиться на свет моя внучка. Я буду ее баюкать, обнимать, петь ей песенки и читать сказки. Буду заботиться о ней и о ее старшем братике.
Да, я всегда буду скорбеть по Аманде. Неожиданное воспоминание, знакомый запах, пейзаж или фотография могут вызвать у меня бурный поток слез. Но я все это переживу. Я впускаю в свое сердце радость. Радость, которая победит страх.
Ким Сили
Самодельные открытки
Вера – это умение видеть сердцем, вера видит Бога в темноте и при свете дня.
Неизвестный автор
Несколько лет назад я пошла в магазин, чтобы купить открытку ко дню рождения своего отца. Там были веселые открытки. Серьезные открытки. Открытки с котиками, без котиков, от котиков. Открытки от собак. Много разных открыток. Но той, которую я хотела бы купить, не оказалось. Их просто не выпускают.
Даже если бы я нашла подходящую открытку – какое поздравление на ней написать? «Папа, надеюсь, что рак пройдет и ты доживешь до следующего дня рождения»?
Рядом со мной появилась девочка-подросток. Она взяла открытку и улыбнулась. Я же с трудом сдерживала слезы. Я не могла понять, почему врачи больше не берут у отца анализы и не хотят лечить его химиотерапией. И вообще, почему считается, что опухоль в мозгу неизлечима? Девочка убежала, оставив меня в одиночестве.
Я, конечно, понимала, что когда-нибудь потеряю отца, но не ожидала, что это произойдет так рано – когда ему будет всего пятьдесят три года. Он должен был дожить до моего замужества и увидеть, какие у меня родятся дети. Он мог по крайней мере повести к алтарю мою старшую сестру.
Я вышла из магазина, так ничего и не купив.
Через несколько недель отца перевели в хоспис. Выплывая из своей дремы, он позволял себе сексистские замечания в адрес медсестер. Но по большей части он не открывал глаз. У кровати стояла капельница с лекарством, подавляющим боль. Однажды, сидя рядом и держа его за руку, я в отчаянии поняла, что не могу контролировать ситуацию и не в состоянии починить то, что сломано. Я молилась, но Бог мне не отвечал.
Он умер в тот год, через два с половиной месяца после своего дня рождения.
Спустя неделю после его похорон, когда все внутри еще болело, я вышла на работу. Я преподавала историю в седьмом классе. Мне совершенно не хотелось рассказывать о противоречиях погонщиков скота и владельцев крупных ранчо, а также о революции в Техасе. Не хотелось вымучивать улыбку, когда на самом деле я чувствовала гнетущее одиночество и полную бесполезность всего и вся.
Когда я подошла к классной комнате и достала ключи, выяснилось, что дверь открыта. Я с удивлением вошла внутрь и увидела на доске плакат: «С возвращением!» На моем столе лежало множество самодельных открыток из разноцветной бумаги и картона. В классе сидели две ученицы.
– Мисс Харп, – сказала с улыбкой одна из них по имени Джина, – нам очень вас не хватало.
– Мы очень сочувствуем вам из-за того, что случилось с вашим отцом, – сказала вторая, по имени Лизи, и протянула мне самодельную открытку, на которой стояли подписи нескольких учеников. Мне было очень приятно, и на душе стало немного теплее.
Во время перемены ко мне подходили дети, обнимали меня и говорили, что молились за меня и за мою семью. Я была очень тронута тем, что им не все равно. Я прочитала все открытки с пожеланиями и стихами. К концу дня мои пальцы покрылись разноцветными пятнами от фломастеров, но меня это не огорчало.
Важно было другое: мои ученики не остались равнодушными к моей беде и стремились меня поддержать.
Когда я искала подходящую открытку на папин день рождения, это казалось мне очень важным, потому что должно было выразить мое отношение к отцу. Теперь, рассматривая кусочки картона с загнутыми углами и пожеланиями, состоявшими иногда из одной фразы «Мне очень жаль», я подумала: не имеет значения, что написано на открытке. Не важно, что я так и не смогла тогда найти поздравительную открытку для отца. Главное – что в последние дни я была с ним рядом, держала его руку и говорила, что люблю его.
В тот день Господь откликнулся на мои молитвы.
