89. Я не спешу верить правдоподобным новостям, пока точно не узнаю, от кого они: поскольку в них содержится то, что уже бродит в умах, то легко мог найтись человек, который бы их сочинил. Не так просто сочинить новости неправдоподобные или неожиданные, поэтому, когда я слышу такую новость, не зная, от кого она, я прислушиваюсь к ней более, чем к новостям первого рода.
90. Кто зависит от благосклонности государей, тот ловит каждое их движение, малейший их знак; и это часто приносит людям великий вред. Не надо терять головы или слишком лезть из кожи, предпринимать что-либо следует только ради существенной пользы.
91. В моей голове всегда с трудом укладывалось, каким образом божественная справедливость терпит, что сыновья Лодовико Сфорца правят Миланом, который тот захватил злодейством
[34], став через это виновником всеобщей разрухи.
92. Не надо говорить: Бог такому-то помог, потому что он добрый человек, а такому-то выпало несчастье, потому что он дурной человек, – ведь часто наблюдается обратное. Мы не должны, однако, заключать, что нет божественной справедливости, ибо замыслы Божий столь глубоки, что о них верно говорят – abyssus multa
[35].
93. Частный человек грешит против государя и совершает преступление lesae maiestatis
[36], когда хочет сделать что-либо положенное лишь государям. Точно так же грешит и совершает преступление lesi populi
[37] государь, когда делает нечто, положенное лишь народу и частным людям. Потому заслуживает великого порицания герцог Феррарский, занимающийся торговлей, монополиями и другими промыслами, подобающими частным людям.
94. Кто живет при дворе и жаждет, чтобы его использовали в каком-либо деле, должен больше бывать у государя на глазах, ибо, если ты здесь, о тебе вспомнят и поручат это дело; если же тебя не видят – его поручат другому.
95. Кто идет на опасность очертя голову, не зная о ней, – просто грубое животное; храбр тот, кто сознает опасность, но боится ее не более чем следует.
96. Есть старинная пословица, что все мудрые опасливы, ибо знают все опасности и весьма их страшатся. Я считаю, что пословица лжет, ибо нельзя назвать мудрым человека, который оценивает опасность выше, чем она того заслуживает; мудрым я назову человека, который знает меру опасности и боится ровно настолько, насколько она того стоит. Поэтому скорее можно назвать мудрым того, кто смел, а не того, кто робок. Если допустить, что оба хорошо видят, то разница между ними такова: робкий берет в расчет все опасности, которые, по его мнению, могут быть, и предполагает всегда самое худшее; смелый тоже сознает все опасности, но соображает, каких можно избежать благодаря человеческой изобретательности, а какие устранит случай; и он не смущается перед лицом всех возможных опасностей, но берется за дело основательно и с надеждой, что не все то, что может быть, непременно будет.
97. Маркиз Пескара
[38] говорил мне после избрания Климента папой, что впервые он видел успех дела, которого желали все. Причина этого, вероятно, в том, что мирские дела затеваются не большинством, а несколькими людьми, чьи цели почти всегда отличны от целей большинства; потому и последствия получаются не те, каких большинство желает.
98. Тиран разумный, хотя милы ему мудрецы робкие, привечает и храбрых, если знает, что они люди спокойные и, значит, есть надежда их удовлетворить. Не по душе ему люди смелые и беспокойного ума; таких он не надеется удовлетворить, а потому вынужден позаботиться о том, чтобы с ними разделаться.
99. При разумном тиране, если бы он не считал меня врагом, я бы все же предпочел скорее слыть смелым и беспокойным, чем робким; таких людей государь старается удовлетворить, а с другими чувствует себя в безопасности.
100. Живя под властью тирана, лучше быть ему другом лишь до известного предела, нежели числиться среди ближайших. Если ты человек уважаемый, то и тебе будет прок от его величия, иногда даже больше, чем тем людям, с которыми он чувствует себя увереннее; зато, если он падет, у тебя будет надежда спастись.
101. Нет ни правила, ни средства, которое годилось бы для спасения от тирана зверского и жестокого, кроме разве одного, предписываемого во время чумы: бежать как можно дальше и как можно скорее.
102. Осажденные, которые рассчитывают на помощь, всегда кричат, что их положение много хуже, чем в действительности. А те, кто на помощь не рассчитывает и кому остается лишь изнурять противника, отняв у него всякую надежду, всегда скрывают свое положение и распространяют слух, что дела их не так плохи.
103. Тиран прилагает все старания, чтобы проникнуть в тайны твоей души; он действует лаской, долгими беседами, окружает тебя людьми, которые должны сближаться с тобой по его приказу. Из этих сетей трудно выпутаться, поэтому, если ты хочешь, чтобы тиран тебя не разгадал, усердно все обдумывай и с великим прилежанием избегай всего, что может тебя выдать, употребляя столько же сил на то, чтобы скрыть свои мысли, сколько он тратит на то, чтобы их раскрыть.
104. В людях похвальна – да и каждому приятна – открытость и прямота характера, или, как говорят во Флоренции, чистосердечие; с другой стороны, притворство, которое всеми осуждаемо и ненавидимо, тебе гораздо полезнее; чистосердечие же скорее полезно другим, чем тебе. Но нельзя отрицать, что оно прекрасно, поэтому я бы похвалил того, кто в обычной жизни ведет себя как человек чистосердечный, а к притворству прибегает лишь в некоторых очень важных делах, которые случаются редко; таким образом он прослывет человеком открытым и прямым и завоюет расположение, каким обычно пользуются люди с такой репутацией. Однако в самых для тебя важных делах полезнее притворяться, тем более что уловкам твоим легче поверят, если ты слывешь человеком, которому чуждо притворство.
105. Даже когда человек известен как лицемер и обманщик, люди иногда попадаются на его обманы и верят ему. Странно сказать, но это святая истина, и я вспоминаю, что королю Католическому, более других имевшему такую репутацию, при всех его уловках всегда встречались люди, верившие ему свыше меры. Должно быть, это происходит от простоты или алчности человеческой, одни желают обещанного по легковерию, другие – по неумению распознать правду.
106. В НАШЕЙ ГРАЖДАНСКОЙ ЖИЗНИ самое трудное дело – подходящим образом выдать замуж своих дочерей; происходит это оттого, что люди о себе более высокого мнения, чем другие о них, и видят себя с самого начала на той высоте, до которой им далеко. Я видел, как многие отцы отклоняли такие предложения, какие они с благодарностью приняли бы спустя время, поняв, что хлопотали понапрасну. Необходимо поэтому соразмерять положение свое и чужое и не обольщаться на свой счет; все это я знаю, вопрос только в том, как я использую это знание – не впаду ли в ошибку, свойственную почти всем, желая большего, чем мне полагается. Пусть, однако, эта заметка не подтолкнет никого настолько унизиться, чтобы, как Франческо Веттори
[39], отдать дочь за первого встречного.
