Перед самым уходом из конторы ему позвонил Рассел и сообщил, что, по его подсчетам, стоимость принадлежащих Армстронгу акций «Стар» составляет примерно от шестидесяти до семидесяти миллионов долларов. Он уверен, что Таунсенд заплатит больше, если сможет купить сразу весь пакет акций целиком.
На данный момент ему нужно всего пятьдесят семь миллионов. Это заткнет рот швейцарцам, русским и даже сэру Полу.
Когда его лимузин остановился перед «Фор Сизонс», к нему подбежал молодой человек в элегантном красном пиджаке и открыл заднюю дверцу. Увидев, кто, тяжело дыша, выбирается из машины, он поднял руку к козырьку и поздоровался:
— Добрый вечер, мистер Армстронг.
— Добрый вечер, — ответил Армстронг и протянул молодому человеку десять долларов. Пусть хоть один человек этим вечером думает, что он все еще мультимиллионер.
Он поднялся по широкой лестнице, влившись в поток других гостей. Некоторые ему улыбались, другие бросали на него косые взгляды. Интересно, о чем они шепчутся, думал он. Предсказывают его падение или восхищаются его гением? Он всем улыбался в ответ.
Рассел ждал его на верхней ступеньке, и они вместе направились в зал приемов. По дороге Рассел шепнул на ухо Армстронгу:
— Таунсенд уже здесь. Он за четырнадцатым столиком. Его пригласил Джей-Пи Гренвиль.
Армстронг кивнул. Он знал, что Таунсенд больше двадцати пяти лет пользуется услугами акционерного банка Гренвиля. Он вошел в зал, закурил большую гаванскую сигару и стал пробираться между круглыми столиками, изредка останавливаясь, чтобы пожать протянутую руку или переброситься парой слов с теми, кто, как он знал, были в состоянии одолжить ему крупную сумму денег.
Таунсенд стоял около своего стула и наблюдал, как Армстронг неторопливо шествует к главному столу. Наконец он занял свое место между губернатором Куомо и мэром Динкинсом. Он улыбался всякий раз, когда какой-нибудь гость махал им рукой, уверенный, что именно он служит объектом внимания.
— Сегодня — самый подходящий момент, другого такого шанса у вас может и не быть, — сказала Элизабет Бересфорд, тоже смотревшая в сторону главного стола.
Таунсенд кивнул.
— Не так-то просто будет поговорить с ним наедине.
— Если бы вы хотели купить у него акции, вы бы быстро нашли способ это сделать.
Ну почему эта чертова баба всегда права?
Ведущий несколько раз постучал молотком по столу, и когда наступила тишина, раввин прочел молитву. Больше половины зала, включая Армстронга, надели на головы кипы — Таунсенд никогда не видел, чтобы Армстронг надевал кипу на публичных мероприятиях в Лондоне.
Когда гости снова сели, официанты подали суп. Таунсенду не потребовалось много времени, чтобы понять: Дэвид Гренвиль не ошибся в своей оценке — уже минут через пять Элизабет прекратила всякие светские разговоры. Как только на стол поставили главное блюдо, она повернулась к Таунсенду и, понизив голос, забросала вопросами о его австралийских активах. Он прилежно отвечал на каждый из них, понимая, что она обнаружит малейшее несоответствие и потом использует против него. Потом, не делая никаких скидок на то, что они находятся на светском мероприятии, она стала допытываться, как он намеревается завести разговор о продаже своих акций Армстронгу.
Первая возможность избавиться от допроса Э.Б. — уже два меню с обратной стороны были заполнены ответами Таунсенда — представилась, когда между ними возник официант, чтобы долить ему вина. Таунсенд тотчас повернулся к сидевшей слева Кэрол Гренвиль, жене председателя банка. Кэрол интересовали ответы только на два вопроса: «Как Кейт и дети?» и «Вы видели „Парни и куколки“ в новой постановке?»
— Вы видели «Парни и куколки» в новой постановке, Дик? — спросил губернатор.
— К сожалению, нет, Марио, — ответил Армстронг. — Какие уж там развлечения, когда приходится управлять самыми успешными газетами в Нью-Йорке и Лондоне. У меня просто не остается времени на театры. Я, честно говоря, удивляюсь, как вы успеваете, ведь выборы на носу.
— Никогда не забывайте, Дик, что избиратели тоже ходят в театр, — сказал губернатор. — И если ты сидишь в пятом ряду партера, тебя видят три тысячи человек одновременно. Им всегда приятно осознавать, что тебе нравятся те же вещи, что и им.
— Из меня никогда не получится политик, — рассмеялся Армстронг и поднял руку.
Через мгновение рядом возник официант.
— Можно мне еще чуть-чуть? — прошептал Армстронг.
— Разумеется, сэр, — кивнул официант, хотя мог бы поклясться, что уже приносил мистеру Армстронгу вторую порцию.
Армстронг бросил взгляд на Дэвида Динкинса и заметил, что тот почти ничего не ест — привычка большинства ораторов, выступающих после трапезы. Мэр, опустив голову, просматривал свою речь, изредка внося изменения шариковой ручкой с логотипом «Фор Сизонс».
Армстронг не мешал ему. Когда Динкинсу предложили крем-брюле, тот отмахнулся. Армстронг предложил официанту оставить его на столе на случай, если мэр передумает. Пока Динкинс повторял свою речь, Армстронг быстро съел его десерт. Он очень обрадовался, когда после кофе между ними поставили блюдо с печеньем.
Начались выступления, и мысли Таунсенда ушли в сторону. Он пытался не думать о своих проблемах, но когда стихли аплодисменты после благодарственного тоста президента Ассоциации банкиров, он понял, что почти ничего не слышал.
— Превосходные были речи, правда? — обратился к нему Дэвид Гренвиль с другого края стола. — Вряд ли в этом году кто-нибудь еще в Нью-Йорке сумеет собрать вместе столько высокопоставленных гостей.
— Пожалуй, вы правы, — согласился Таунсенд. Теперь он думал только об одном — когда Элизабет позволит ему уйти домой. Скосив на нее глаза, он увидел, что ее взгляд прикован к главному столу.
— Кит, — кто-то окликнул его сзади. Он повернулся и попал в знаменитые медвежьи объятия мэра Нью-Йорка. Таунсенд давно смирился с тем, что, будучи владельцем такой газеты, как «Стар», приходится терпеть некоторые неудобства.
— Добрый вечер, господин мэр, — поздоровался он. — Рад видеть вас снова. Прекрасная была речь. Поздравляю.
— Спасибо, Кит, но я не об этом хотел с вами поговорить. — Он ткнул пальцем в грудь Таунсенду. — Почему-то мне кажется, что ваш редактор меня недолюбливает. Он ирландец, я знаю, но я хочу, чтобы вы спросили его: как я могу снова повысить зарплату полицейскому управлению Нью-Йорка, если город уже израсходовал весь свой бюджет на этот год. Что он от меня хочет? Чтобы я опять поднял налоги или чтобы опустошил городскую казну?
Таунсенд мог бы посоветовать мэру нанять Элизабет Бересфорд. Уж она-то быстро разобралась бы с проблемами полицейского управления. Но когда Дэвид Динкинс, наконец, замолчал, Таунсенд пообещал ему, что утром поговорит со своим редактором. Хотя, подчеркнул он, в своих газетах он всегда придерживается политики невмешательства, когда дело касается редакционных решений.
