— Спасибо, что зашли, — нарушил молчание Тюльпанов. — И разъяснили это мелкое недоразумение.
Майор Тюльпанов небрежно козырнул. Жуков ответил тем же и молча вышел из кабинета. Как только дверь за ним закрылась, Армстронг спросил:
— В вашей армии маршалы всегда сами приходят к майорам?
— Только если эти майоры служат в КГБ, — ухмыльнулся Тюльпанов. Его взгляд остановился на коробке. — Я смотрю, ты с подарками.
— Понятия не имею, что это, — Армстронг протянул ему пакет. — Знаю только, что майор Форсдайк попросил немедленно доставить его вам.
Тюльпанов взял пакет и медленно развязал веревку, как ребенок, разворачивающий неожиданный рождественский подарок. Сняв оберточную бумагу, он открыл крышку — в коробке лежала пара мужских полуботинок из коричневой кожи. Тюльпанов примерил.
— В самый раз, — сказал он, глядя на начищенные до блеска мыски. — Может, Форсдайк и высокомерный сукин сын, как назвал бы его твой друг Макс, но у англичан самая удобная обувь в мире.
— Значит, я всего лишь посыльный? — возмутился Армстронг.
— Уверяю тебя, Любжи, в нашей службе нет более высокой должности.
— Я сказал Форсдайку и скажу вам… — начал Армстронг, повысив голос, но оборвал себя на полуслове.
— Вижу, — сказал майор КГБ, — сегодня ты, как говорят англичане, встал не с той стороны кровати.
Армстронг дрожал от ярости.
— Давай, давай, Любжи, продолжай. Поведай мне, что ты сказал Форсдайку.
— Ничего, — буркнул Армстронг. — Ничего не сказал.
— Рад это слышать, — усмехнулся майор. — Пойми, Любжи, я единственный, кому ты можешь рассказать все.
— Почему вы в этом так уверены? — спросил Армстронг.
— Потому что ты, Любжи, как Фауст, заключил договор с дьяволом. — Он немного помолчал. — А еще, наверное, потому, что мне уже известно о твоем маленьком заговоре, направленном на дестабилизацию — уникальное британское слово, которое удивительно точно выражает твои намерения — господина Юлиуса Ганна.
По лицу Армстронга было видно, что он хочет возразить. Майор поднял бровь, но Армстронг промолчал.
— Нужно было с самого начала открыть мне свой маленький секрет, Любжи, — продолжал Тюльпанов. — Тогда мы тоже могли бы сыграть свою роль. Мы бы прекратили подачу электричества на предприятие Ганна в советском секторе, не говоря уж о поставках бумаги. Но ты, наверное, не знал, что все свои журналы он печатает в здании, от которого рукой подать до того места, где мы сейчас стоим. Если бы ты доверился нам, мы могли бы увеличить шансы капитана Сэквилла на получение тысячи долларов… существенно увеличить.
Армстронг по-прежнему молчал.
— Но, видимо, в этом и состоит твой план. Три к одному — хорошая ставка, Любжи, если один из трех — это я.
— Но как вы…
— Ты снова недооценил нас, Любжи. Но можешь не сомневаться, твои интересы — наша главная забота. — Тюльпанов направился к двери. — Когда увидишь майора Форсдайка, передай ему, что ботинки — в самый раз.
Было ясно, что на этот раз Тюльпанов не намерен приглашать его на обед. Армстронг козырнул, вышел из кабинета и уныло побрел к своему джипу.
— «Дер Телеграф», — тихо сказал он Бенсону.
На КПП их задержали всего на несколько минут, потом разрешили проехать в британский сектор. Войдя в типографию, Армстронг с удивлением обнаружил, что станки работают вовсю. Он направился прямо к Арно, который тоже был здесь и наблюдал за упаковкой каждой новой партии газет.
— Почему мы до сих пор печатаем? — спросил Армстронг, стараясь перекричать шум работающих станков. Арно показал на свой кабинет, и они не произнесли больше ни слова, пока не закрыли за собой дверь.
— Разве вы не слышали? — спросил Арно, жестом предлагая ему сесть.
— О чем не слышал?
— Вчера вечером мы продали триста пятьдесят тысяч экземпляров, и они требуют еще.
— Триста пятьдесят тысяч? И требуют еще? Почему?
— «Дер Берлинер» два дня не поступает на улицы. Утром мне звонил Юлиус Ганн и сказал, что у них уже сорок восемь часов отключено электричество.
— Какое страшное невезение, — с напускным сочувствием произнес Армстронг.
— И вдобавок ко всему, — продолжал Арно, — он лишился своего постоянного поставщика бумаги из русского сектора. Он спрашивал, нет ли у нас подобных проблем.
— И что же вы ему ответили? — поинтересовался Армстронг.
— Что с тех пор, как вы здесь, мы забыли, что такое проблемы, — сказал Арно.
Армстронг улыбнулся и встал.
— Если они не выйдут и завтра, — добавил Арно вдогонку Армстронгу, — нам придется напечатать не меньше четырехсот тысяч экземпляров.
Армстронг закрыл за собой дверь и повторил:
— Какое страшное невезение.
ГЛАВА 16
СИДНЕЙ МОРНИНГ ГЕРАЛЬД, 30 января 1957 года:
В КОНКУРСЕ ПРОЕКТОВ ОПЕРНОГО ТЕАТРА ПОБЕДИЛ ДАТЧАНИН
— Но мы почти не видимся с тех пор, как объявили о нашей помолвке, — негодовала Сьюзен.
— У меня одна газета выходит в Аделаиде, а другая — в Сиднее, — обернулся к ней Кит. — Невозможно находиться в двух местах одновременно.
— Ты даже в одном месте не можешь находиться, — сказала Сьюзен. — А если ты приберешь к рукам еще и ту воскресную газету в Перте, о чем трубят все газеты, я не увижу тебя и по выходным.
Кит понимал: сейчас неподходящий момент говорить ей, что он уже заключил договор с владельцем «Перт Санди Монитор». Он молча встал с постели.
— А куда ты собрался сейчас? — спросила она, когда он скрылся в ванной.
— У меня встреча в городе, — крикнул он из-за закрытой двери.
— В воскресенье утром?
— Это единственный день, когда он может со мной встретиться. Человек специально прилетел из Брисбейна.
— Но мы же хотели покататься на яхте. Или об этом ты тоже забыл?
— Конечно, не забыл, — сказал Кит, выходя из ванной. — Поэтому и договорился о встрече за завтраком. Я вернусь раньше, чем ты успеешь собраться.
— Как в прошлое воскресенье?
— Тогда было другое дело, — возразил Кит. — «Перт Монитор» — воскресная газета, и если я ее покупаю, мне нужно быть там в тот единственный день, когда она выходит, чтобы во всем разобраться.
— Так ты все-таки ее купил? — прищурилась Сьюзен.
Он натянул брюки, потом с нерешительным видом повернулся к ней.
— Да, по юридическому соглашению. Но у них первоклассное руководство, так что мне не придется так часто мотаться в Перт.
— А редколлегия? — поинтересовалась Сьюзен. Кит тем временем набросил на плечи спортивную куртку. — Если здесь пойдет по тому же сценарию, что и в других газетах, которые ты покупаешь, первые полгода ты будешь там дневать и ночевать.
