Трой медленно опустил руки вдоль тела. Когда он заговорил, голос его был переполнен презрением:
– Вы больной, сумасшедший, жалкий расист, Мак-Каллох. Вы – позор своей страны и своего мундира. Вы, как дурак, полагаете, что цвет кожи или религия делает вас выше другого. Я бы плюнул вам в физиономию, но не стоит труда.
– Говоришь много, ниггер. Если попросишь пощады, я тебя, может, и помилую.
Трой расхохотался:
– Насколько же ты глуп, необразованная краснорожая скотина! Стреляй и проваливай к чертовой матери!
Мак-Каллох наставил пистолет прямо в лицо Трою и медленно большим пальцем стал взводить курок. Трой застыл перед холодом неминуемой смерти, но не испытывал страха.
– Проси! Проси пощады, ниггер!
– Этого удовольствия я вам не доставлю. Но попрошу об одном одолжении...
– Никаких одолжений.
– Оно не составит труда. Скажите, зачем вы для производства патронов выбрали завод в Харперз Ферри? Вы же знали о том, что Джон Браун...
Его слова потонули в автоматной очереди; как гром разорвал тишину рассвета.
34
Трой, не веря своим глазам, смотрел, как пули впивались в тело Мак-Каллоха. Полковник сложился пополам, выпустил револьвер, покатился вниз по круче к ногам Троя. Глаза его были открыты, но уже слепы. Он вздохнул последний раз, и забулькали продырявленные легкие:
– Кто... такой Джон... Браун... – и умер.
– Дай мне руку, Трой, – сказал Шоу, покачиваясь в лодке. Его лицо было залито красным. Автомат бессильно повис вдоль тела, и у Шоу не было сил его поднять.
С Троя мгновенно спало оцепенение, он рванулся, как от удара тока, и подхватил Шоу под мышки. Вынеся на берег, Трой осторожно положил его на траву рядом с трупом Мак-Каллоха. Обернувшись, он увидел, что лодку уносит течением. Зашлепав по воде, он догнал лодку и подтащил ее к берегу. Вытащив из лодки сумки, он достал аптечку.
– Ранения волосистой части черепа, как правило, весьма кровоточивы, – откомментировал Шоу, когда Трой перевязывал ему рану. – Мне показалось, что череп разнесло. А пришел в себя и понял, что лежу лицом вниз на дне лодки. Ощущение такое, будто срезали половину головы. Но семья Шоу всегда славилась крепкими черепами. И как только я перестал себя жалеть, я обрадовался, что остался жив. Видел я плохо, но со слухом все было в порядке. Я по голосу определил, где стоит бешеный полковник – над нами, на берегу, на том же месте, с которого он стрелял в меня. Остальное, как говорится, принадлежит истории. Мои руки, как оказалось, лежали на автомате под сиденьем, хотя я это не сразу осознал. Я все сделал так, как ты сказал, и получилось. Ты прости, что так долго, но я хотел быть уверен, что, когда я задвигаюсь, его внимание будет отвлечено тобой.
– Не знаю, как тебя благодарить...
– Тогда и не надо. – Он минуту помолчал, глядя Трою в лицо. – Я слышал, что вы друг другу говорили.
– В самом деле?
Трой перевернул труп полковника, оторвал кусок рубашки, не залитый кровью, смочил в воде и выжал. Этой тряпицей он стер с лица Шоу засыхающую кровь.
– В ваших словах была хоть доля правды? – спросил Шоу.
– А это дальше не пойдет, Робби? Ты никому не скажешь и в газеты не напишешь?
– История, признайся, превосходная.
– А кто тебе поверит? Я ведь буду все отрицать.
– В том-то и дело, – вздохнул Шоу. – Мне не поверят, и даже печатать никто не возьмет. Так что, Трой Хармон, я даю тебе свое слово. Я тебе обязан жизнью, как и ты мне, и этим мы связаны навеки. Но если я поклянусь, что никогда никому ничего не скажу, я узнаю правду? Правда ли, что вы – вы оба – на самом деле прибыли сюда из будущего?
Трой задумался, потом кивнул, чувствуя странное облегчение от того, что можно поделиться тайной.
– И ты за ним последовал? Смелый поступок.
– Смелый? Может быть, не знаю. Это надо было сделать. Он принес сюда этот пистолет, чтобы рабовладельцы выиграли войну. Чтобы изменилась история. Этого нельзя было допустить.
– Значит, приближается война? – спросил Шоу, понизив голос. – Ты говорил про апрель шестьдесят первого.
– Робби, не спрашивай о датах. Скоро начнется война, и погибнут сотни тысяч. Но победит Союз, и рабство умрет навеки.
– Аминь. Но ты мне ответь – и в этом ты мне отказать не можешь: что ждет Англию и Шотландию? Ты ведь это знаешь, ты знаешь все будущее?
Трой встал и прислушался. Тихо. Стрельбы не было слышно, и, казалось, они в безопасности.
– Боюсь говорить, Робби. Боюсь, что, если ты будешь знать будущее, само это знание, какие-то слова или действия могут будущее изменить. Одно могу сказать: плохо не будет. Будут, конечно, войны, но твоя страна останется живой и свободной. Мир изменится, всюду появятся машины, исчезнут лошади с улиц городов. Сами города изменятся, будет сплошь бетон, сталь и асфальт. А люди останутся очень похожи на тех, каковы они сейчас. Бога ради, кончим на этом. Мы больше никогда не должны говорить об этом.
– Но я лопаюсь от вопросов! Как тот человек, которому предоставили три желания, а он боялся их использовать. Ты столько знаешь, чего я не узнаю никогда! – Трой молчал, и Шоу с усилием сел. – Я постараюсь не вспоминать – но искушение будет адово.
– Давай лучше подумаем, как отсюда выбраться, пока нас не поймали. Если Мак-Каллох увидел нас с дороги, значит, лошадь привязана где-то поблизости.
– А как быть с полковником?
– Это не единственный труп, который сегодня унесет река, – мрачно ответил Трой.
Он нагнулся, быстро ощупал карманы Мак-Каллоха и вынул бумажник и большое кольцо с ключами. Потом толкнул труп ногой. Тело тяжело перевалилось за край обрыва, плюхнулось в воду и закачалось, погружаясь и выныривая, пока его уносило течение. Полковник уходил домой, к возлюбленному Югу. Трой смотрел ему вслед, пока течение не унесло его. Потом он влез в лодку и с нескрываемым отвращением посмотрел на серые очертания автомата. Схватив за ствол, Трой с размаху закинул его подальше в воду. Раздался всплеск и пошли круги.
Лошадь Мак-Каллоха они нашли неподалеку под деревьями. Трой подержал Шоу стремя, потом забросил сумки за седло.
– Ехать сможешь? – спросил он.
– Думаю, что да. Если не считать сильной головной боли, мне не так уж плохо. У тебя есть какой-нибудь план?
– Есть. Мне надо вернуться в Ричмонд. Ты ведь слышал, что Мак-Каллох говорил о чертежах этого автоматического пистолета. Я их должен найти и уничтожить. Это, похоже, опасно, но необходимо. Так что тебя я позвать с собой не могу.
– Меня не надо звать, я иду добровольцем. Ты ведь не думаешь, что я брошу дело раньше, чем оно будет сделано? Кроме того, неоспоримый факт – ты в одиночку не сможешь этого сделать. Давай держаться проселочных дорог, мне не хочется слишком часто объяснять, почему у меня на голове бинт. А вообще говоря, я не думаю, что нас сейчас будут всерьез искать. После крушения их планов и смерти Мак-Каллоха.
