Уэллс вовсе не пытался сознательно спровоцировать панику. «Война миров» Герберта Уэллса, роман конца девятнадцатого столетия, рассказывавший о вторжении пришельцев, показался отличным источником для инсценировки; последнюю Орсон воскресным вечером в канун хеллоуина решил разыграть на радио силами труппы «Меркьюри тиэтр». Беда в том, что Орсон Уэллс слегка модернизировал сценарий. Талантливый сценарист Говард Кох перенес действие романа из Лондона в штат Нью-Джерси, в городок Гроверз-Милл, расположенный между Нью-Йорком и Филадельфией. По сценарию Коха, большая часть северо-востока США подверглась уничтожению. Несмотря на это, соратник Орсона Уэллса, актер Джон Хаусман (зрителям он запомнился по роли сурового профессора юридического факультета Гарварда в сериале «Бумажная погоня») опасался, что викторианский роман вгонит аудиторию в сон.
Этого не случилось. Первые слова диктора сообщали, что «Меркьюри тиэтр» представляет роман Герберта Уэллса; за этими словами последовал псевдоисторический пролог на несколько минут, который никого не напугал. Вслед за прологом зазвучала оркестровая музыка, внезапно прерванная сообщением: «Дамы и господа, мы прерываем нашу программу танцевальной музыки, чтобы прочитать специальный бюллетень «Интернешнл ньюс».
Под аккомпанемент танцевальной музыки слушателям сообщили о странных взрывах на Марсе и о падении в Гроверз-Милл блестящего металлического цилиндра. Спустя несколько минут диктор заявил, что из цилиндра выбрались отвратительные существа, они собирают огромные движущиеся машины, испускающие смертоносные лучи и ядовитый газ. Марсиане, по тексту, разгромили американскую армию и авиацию, захватили Нью-Йорк и уничтожают всех людей поблизости от себя.
Стремление Уэллса «обряжать» старые тексты в современные одежды усиливала достоверность его произведений. Когда он ставил «Макбета», то нарядил своих актеров в фашистскую форму тридцатых годов. В радиопостановке «Война миров» голос несчастного командира ополчения Нью-Джерси подозрительно напоминал голос генерала Дугласа Макартура; красноречивый министр внутренних дел был почти неотличим по голосу от Франклина Рузвельта, а актера, читавшего от автора, попросили копировать голос диктора, сообщавшего ранее о крушении дирижабля «Гинденбург» и о Мюнхенском кризисе. Вместе взятые, эти факторы обернулись подобием апокалипсиса.
В тот воскресный вечер десятки тысяч американцев покинули свои дома и в панике устремились на шоссе; в полицейских отделениях не умолкали телефоны, люди доставали с чердаков противогазы времен Первой мировой войны; некоторые даже уверяли, что различают на горизонте пламя над Нью-Йорком, а многие твердили, будто видели марсианские боевые машины и летающие цилиндры.
Не прошло и десяти минут, как почти всем радиостанциям, передающим постановку, стало ясно – вспыхнула паника. Большинство радиостанций прервали спектакль официальными заявлениями об отсутствии реальной угрозы. Уильям Пейли, руководитель сети CBS, в халате и шлепанцах явился в студию «Меркьюри тиэтр» разобраться в случившемся.
Скоро и сам Уэллс понял, что натворил, но отказался прерывать постановку срочным извинением. Он будто бы сказал кому-то из сотрудников: «Как прервать? Они испугались? Чудесно, они и должны были испугаться. Дайте мне закончить!» Позже он, ничуть не стыдясь, защищал свои действия, которые подтвердили, по его мнению, неразумность публики, доверяющей радиовещанию.
Спустя несколько лет профессор Кэнтрил проанализировал это событие. Он пришел к выводу, что те слушатели, которые приняли постановку за действительность, пропустили большую часть, особенно начало; выяснилось также, что этих людей отличают пониженный социально-экономический статус и образовательный уровень; кроме того, на обман повелись в основном жители южных штатов. Любопытно, что те, кто слушал радио вместе с друзьями, не стали проверять достоверность истории, переключаясь на другие станции; Кэнтрил охарактеризовал это явление как следствие социальной сдержанности.
Во многих отношениях «Война миров» обернулась идеальным медиаштормом: отлично исполненная сногсшибательная новость резко контрастировала с мирной ежевечерней «беседой у камина» во времена серьезной обеспокоенности страны собственной безопасностью. Эффект усилила убедительность, свойственная природе радио, контролируемого небольшим количеством владельцев. Трудно представить себе, чтобы телевидение сподобилось так соединить вербальную и визуальную информацию, создав столь убедительный блеф, особенно сейчас, при наличии разветвленной кабельной сети и Интернета с тысячами одновременно вещающих каналов.
Передача причинила бы еще больше вреда, если бы в это время основная часть радиослушателей не слушала популярнейшее шоу Чарли Маккарти, названное в честь звезды этого шоу, куклы чревовещателя Эдгара Бергена. Один литературный критик сделал вывод, в корне отличный от анализа Кэнтрила, – он написал Уэллсу: «Это лишь доказывает, что умные люди слушали чучело, а все чучела слушали вас».
Анализ Кэнтрила обнажает источник гипнотической силы радио:
По своей природе радио является более предпочтительным средством связи для информирования всех слоев населения о текущих событиях. Оно может вызвать у людей чувство страха или радости и стимулирует одинаковые реакции по отношению к конкретному объекту… Аудитория радио состоит главным образом из тысяч малых групп, объединенных общими интересами, собравшихся в одно время и переживающих общее воздействие; это делает возможным объединение наибольшего числа людей в истории.
Люди – социальные создания, они постоянно питаются эмоциями тех, кто их окружает; чем больше группа, тем интенсивнее чувства. Тот, кто когда-либо посещал профессиональные спортивные мероприятия, либо массовые политические дебаты или даже лекции на интересную для многих тему, может это подтвердить. Главным фактором является одновременность действия. Пусть радио не собирает толпы людей, оно впервые сделало возможным такое собирание виртуальных миллионов душ, и Франклин Рузвельт этим успешно воспользовался.
Обращая взор в будущее и через океан, Кэнтрил беспокоился:
Не за горами тот день, когда люди всех стран мира одновременно услышат увещевания или приказы какого-нибудь волшебника, который, сидя в центральном дворце радиовещания, обретет могущество фантастичнее, чем у Аладдина.
Опасения Кэнтрила оказались до ужаса пророческими, ибо в странах, которым недоставало институциональных сдержек и противовесов, заложенных в конституции США, радио успешно укрепляло тоталитарные режимы вплоть до конца двадцатого столетия.
Пауль Йозеф Геббельс родился в 1897 году в бедной католической немецкой семье. Католическая церковь рано признала талант мальчика. На военную службу его не взяли из-за искалеченной полиомиелитом ноги, а потому Геббельс выбрал другую стезю, и в 1921 году он защитил докторскую степень по литературе в Гейдельбергском университете. Его блестящие способности, физическая ущербность, маленький рост и смуглая кожа вряд ли соответствовали нацистскому арийскому идеалу, господствовавшему в стране, но сформировали язвительную, саркастическую личность, которая умело манипулировала умами людей. Имперский руководитель печати Макс Аманн называл его «Мефистофелем». Гитлер рано признал его уникальный талант и в 1926 году назначил Геббельса лидером берлинского отделения социалистической партии.
