Любочка будто угадала его мысли. Уже спокойно сказала:
– Мы-то, конечно, отцу ничего не скажем. Он ведь дурной, не поймет, ему ничего не докажешь. Но и ты помалкивай! Хорошо еще, что дома его не оказалось, в лесу он, избушку рубит. Но неровен час, возвратится. Собирай-ка ты, дядя Коля, свои манатки да поезжай домой. На улице-то день уже. Два часа тебя разбудить не могли. Слава Богу, что еще не помер в мамкиной постели. Вот греха-то было бы! Подумать страшно.
Авдотья сидела молча за столом и глядела в окно на озеро, на чаек, хватающих из воды саламатку. Она не слушала объяснений Миколы о том, как он по ошибке перепутал ночью деревни, как по ошибке попал в чужую избу.
Вспоминала Авдотья совсем другое время, когда она училась в девятом классе, когда была влюблена по уши в красавчика Кольку – вот этого полупьяного Миколу. Он так и не узнал, что был первой любовью одноклассницы Дуськи. И никогда уже не узнает…
Владимир Марков, г. Архангельск
Где-то за окошком слышалась гармошка…
Сейчас-то дедка у меня угомонился. Спиртного почти что не употребляет. Года не те, да и здоровье тоже… В общем, укатали Сивку крутые горки.
А по молодости лет так небо коптил, что и чертям тошно было. Бывало, осенью или весной еду в деревню, а у самой сердце кровью обливается.
И огород не бросишь – он ведь как-никак при нашем скудном житье большая подмога, и хозяина дома одного надолго не оставишь – вдруг да учудит чего-нибудь в пьяном виде.
Вот и в ту весну… Посевная у меня в полном разгаре. А сердце не на месте – что-то в городе там не ладно. Семена морковки в землю бросаю и на чем свет стоит ругаю себя за то, что не уговорила начальника цеха дать моему мужику отгулы, чтоб он со мной поехал.
Справилась я с посевной кое-как и в город подалась побыстрее.
Подхожу к дому и уж издалека слышу, как на весь двор гармошка играет. И голос моего благоверного этак хрипло и проникновенно выводит:
– Когда б имел златые горы да реки, полные вина…
«Ну, вот, – думаю, – не зря я беспокоилась, опять нализался да посреди недели неизвестно что праздновать вздумал».
Голову задрала да наверх, на наши окна, посмотрела. И со страху обомлела – Господи Боже ж ты мой! Окно на нашем шестом этаже в большой комнате открыто, а на подоконнике, на самом краешке, мой хозяин примостился. Вот-вот свалится. Ноги наружу свесил, почти что в карниз упирается ими – вдребезги пьяный. Сидит и изо всех сил наяривает на гармошке.
Гармонист он, кстати, был неважненький. Одни «златые горы» только и знал и постоянно играл в пьяном виде. А внизу в качестве зрителей собрались все окрестные бабки. На него кто с насмешкой, кто с сочувствием смотрит, а на меня почему-то косые взгляды бросают…
А потом вот я узнала. Хозяин мой с дружком здорово в соседней забегаловке набрался. Дома-то одному скучно, вот он и решил с сидящими во дворе бабками пообщаться. Распахнул окно да давай всему двору жаловаться на свою долю:
– Бабушки, милые, бросила меня моя хозяйка. В деревню отдыхать укатила. Прохлаждается там (это я с лопатой-то в руках да на грядках враскорячку «прохлаждаюсь»?!), а я тут один маюсь. Мало того, что на работе устаю как черт, так и дома меня никто не накормит, не обстирает, не приласкает…
И заревел во весь голос. А потом так расчувствовался, что и поиграть на гармошке для бабушек решил. Вот этот «дворовый концерт» я как раз и застала.
А сейчас про это все мой дед со смехом и стыдом вспоминает. До сих пор ему стыдно за то, что перед соседями так оклеветал свою хозяйку.
И.П. Семенова
Как я был «сапожником»
Я до армии в городе Советске Калининградской области на киномеханика выучился. И стал работать в Пинежском районе, в двух деревнях кино катил в клубах. Чуть чего случится – звук плохой по ходу фильма или пленка порвется, – зрители орут в зале:
– Сапожник! Сапожник!
А тогда по правилам пожарной безопасности вся кинобудка изнутри была железом обита. А кинолента была на двух больших бобинах. Фильм как бы из двух частей состоял, одна бобина кончится, я ее снимаю, заправляю новую, вторую часть показываю. Мужики в этом перерыве покурить успевали. А народ ведь раньше кино любил. Клуб всегда был битком набит.
После армии я уж к вину-то пристрастился. Один раз выпил хорошо, а тут сеанс начинать надо. Назывался фильм «Брак по-итальянски». Я в будке на крючок закрылся, первую часть включил, посмотрел в окошечко: все в норме, звук хороший, резкость тоже хорошая. Попил я еще винца из горлышка и прилег на диванчик. И заснул.
Просыпаюсь, гляжу – одна бобина у меня кончилась, крутится вхолостую, надо вторую часть запускать. Быстренько вскочил я, заправил вторую бобину, аппарат включил, глянул в окошечко… А в зале-то ни единого человечка нет! На часы посмотрел – три часа ночи! Е-мое!
А оказывается, после первой части народ ко мне в будку колотился-колотился, а она железом изнутри околочена, прослойка еще меж ним и стеной. Я спал, ничего не слышал. Так все домой и разошлись, вторую половину фильма не досмотрев.
Хорошо, дело первого апреля было. Когда меня стали песочить на рабочкоме, я сказал, что пошутил. Так не выгнали меня с работы.
А «сапожником» меня долго потом звали, когда я уже в лес ушел работать…
К. Колупаев, Няндомский район Архангельской области
Игорь оказался ловок, убежал от трех чертовок
Молодость моя прошла на Дальнем Востоке, в воинской части. Часть стояла далеко от города, мы были как бы отрезаны от большого мира. В нашем гарнизоне было две девятиэтажки и три пятиэтажных дома. Население все молодое, в основном все лейтенанты и капитаны с женами. И национальности разные были: русские, прибалты, украинцы, молдаване, узбеки, кавказцы. Жили мы все дружно и весело.
Рядом с нашими мужьями несли службу молодые девчонки из города, красивые и самоуверенные. Вообще-то гарнизонная жизнь сложная, мы находились вдалеке от своих мам и бабушек, у всех дети. Тут и беготня по врачам, и молочная кухня, и хозяйство… А муж придет со службы усталый и раздраженный – ему нужно, чтоб ты была ласковая и веселая да чтобы выглядела куколкой.
Надо сказать, что мужья наши с завидным мужеством переносили житейские проблемы. Мы дружили – три семьи, и только один из троих наших мужчин, Игорек, выпивал крепко. Жена его Ольга, статная, красивая украинка, была очень хлебосольная и гостеприимная. Как-то так повелось, что мы – три подруги – все время у нее собирались…
Собрались мы как-то накануне Нового года у Ольги (мужья наши на полигоне были) и устроили у нее «салон красоты». Ольга где-то голубой глины достала, такое, говорит, средство хорошее: после него кожа делается нежной и бархатистой. Надо развести глину до консистенции сметаны, намазаться и сидеть так минут двадцать.
