— Это клуб Мэй Текской?
— Да.
— Могу я поговорить с мисс Джейн Райт наедине?
Однажды дежурившая секретарша сказала ему:
— Звонки членов клуба всегда приватны. Мы не подслушиваем разговоры.
— Очень хорошо. Я бы узнал, слушаете вы или нет. Я жду щелчка, прежде чем начинать говорить. Будьте добры запоминать.
Джейн пришлось потом извиниться за него в конторе:
— Он иностранец. Это связано с миром книг. Я не виновата.
Однако в последнее время рядом с Джейн появился другой, более представительный мужчина из мира книг. Она привела его в гостиную и познакомила с Селиной, Энн и сумасшедшей девушкой Паулиной Фокс, которая в свои лунатические вечера наряжалась для актера Джека Бьюкенена.
Этот мужчина — Николас Фаррингдон — был довольно мил, хотя и очень застенчив.
— Он думающий, — сказала Джейн. — Мы считаем его очень способным, но он пока только нащупывает свой путь в мире книг.
— Он что, тоже в издательском деле?
— В данный момент — нет. Он только нащупывает путь. Он что-то пишет.
Умственная работа Джейн подразделялась на три вида. Во-первых, и в полной тайне, она писала стихи — строго иррациональные, где примерно с той же частотой, что вишни в вишневом пироге, встречались слова, которые сама Джейн определяла как «раскаленные угли под слоем пепла» — такие, как «чресла» и «любовники», «корень» и «роза», «обломки корабля» и «саван». Во-вторых, и тоже втайне, она при содействии бледного иностранца писала письма — дружеские, но с деловыми намерениями. В-третьих, и уже более открыто, Джейн иногда доделывала в своей комнате работу, которую не успевала выполнить в течение рабочего дня в конторе своего маленького издательства.
Она была единственной ассистенткой в издательстве «Хай Тровис-Мью Лтд». Хай Тровис-Мью — это владелец издательства, а строкой ниже в шапке издательства шло имя миссис Хай Тровис-Мью, поскольку она была его директором. Настоящее (для своих) имя Хая Тровиса-Мью было Джордж Джонсон, или, по крайней мере, оно было таковым в течение некоторого времени, хотя немногие старые друзья называли его Кон, а еще более немногие и более старые — Артур или Джимми. Тем не менее во времена Джейн он звался Джорджем, и она готова была на что угодно ради Джорджа, своего белобородого нанимателя. Она упаковывала книги в пачки, доставляла их на почту или разносила по адресам, отвечала на телефонные звонки, присматривала за младенцем, когда жене Джорджа, Тилли, надо было пойти постоять в очереди за рыбой, записывала доход в бухгалтерские книги, вела учет мелкой наличности и конторских расходов и в целом вела дела маленького издательства. Через год Джордж позволил ей заниматься поиском новых авторов, а также выяснять их финансовые обстоятельства и психологически слабые места, с тем чтобы он мог работать с авторами наиболее выгодным для издательства образом.
Так же как обычай каждые несколько лет менять свое имя в надежде, что с новым именем удача наконец повернется к нему лицом, эти методы работы носили у Джорджа довольно невинный характер, поскольку ему никогда не удавалось вызнать всю правду о своих авторах или вообще извлечь из своих расследований хоть какую-то выгоду. И все же такова была его система работы, и разработка стратегии действий обостряла в нем интерес и вкус к каждодневным занятиям. Прежде Джордж совершал основные расследования самостоятельно, однако в последнее время стал подумывать о том, что может скорее добиться удачи, если будет препоручать новых авторов Джейн. Партию книг, направлявшихся Джорджу, недавно арестовали в порту Гарвича
[60], и магистратный суд приговорил книги к сожжению по причине их непристойности. Джордж чувствовал себя особенно неудачливым в данный конкретный период.
Кроме всего прочего, такое решение позволяло Джорджу избавиться не только от всех затрат, но и от нервного напряжения, связанного с необходимостью сохранять бдительность во время ленча с непредсказуемыми писателями и с попытками уяснить себе, превосходит ли их паранойя его собственную. Гораздо лучше было дать им поболтать с Джейн в кафе, в постели или где там еще, куда она могла с ними отправиться. Ожидание ее донесений и так уже порядком рвало ему душу. Он был очень доволен тем, что много раз за прошедший год она спасла его от слишком высоких — больше, чем необходимо, — выплат за книгу наличными, как, например, тогда, когда поведала ему об отсутствии средств у автора или когда сказала Джорджу, в какой части рукописи ему следует найти недостатки (обычно это была та часть, которой автор особенно гордился), чтобы добиться минимального сопротивления, если не абсолютного упадка духа автора.
Джорджу удалось обрести (поочередно) трех молодых жен, вследствие его неизбывно красноречивых излияний перед ними на сюжеты из мира книг, который, как они понимали, был весьма возвышающим. Это он покинул двух предыдущих жен, а не они его, и его пока еще не объявили банкротом, несмотря на то что он пережил в ходе многолетней карьеры целый ряд различных по форме и весьма запутанных реконструкций своих предприятий, каковые, вероятно, оказались слишком обременительными для нервов его кредиторов, чтобы те решились сопротивляться им легально — ведь никто из них так этого и не сделал.
Джордж проявлял обостренный интерес к тому, чтобы научить Джейн управляться с авторами книг. В отличие от его прикаминного красноречия, пригодного для жены Тилли, его советы, адресованные Джейн, были уклончивы и осторожны, ибо в темных уголках своего сознания он почти верил, что авторы достаточно коварны, чтобы сделаться невидимыми и прятаться под столами и стульями издательских кабинетов.
— Видишь ли, Джейн, — говорил ей Джордж, — эта моя стратегия — существенная часть самой профессии. Все издатели этим занимаются. Крупные фирмы делают это автоматически. Большие боссы могут позволить себе делать это автоматически, они не могут позволить себе признавать такие факты открыто, как это делаю я, — боятся потерять лицо. А мне приходится самому продумывать каждый шаг и самостоятельно просчитывать все, что касается авторов. В издательской профессии ты имеешь дело с весьма темпераментным сырьем. — Джордж прошел к углу, отгороженному занавеской, за которой скрывалась вешалка, и отодвинул занавеску. Вгляделся внутрь и снова ее задвинул. — Всегда думай об авторах, как о сырье в твоих руках, Джейн, — продолжал он, — если собираешься остаться в мире книг.
Джейн воспринимала это как свершившийся факт. Теперь ей дали на разработку Николаса Фаррингдона. Джордж предупреждал, что работать с этим автором — ужасный риск. Джейн рассудила, что ему чуть за тридцать. О нем говорили, что он — поэт не слишком большого таланта и анархист, не слишком преданный делу анархизма. Однако даже эти детали поначалу не были ей известны. Он принес Джорджу пачку машинописных листков потрепанного вида, неаккуратно уложенных в коричневую картонную папку. Все это было озаглавлено «Субботние записные книжки».
Николас Фаррингдон весьма заметно отличался от других писателей, с которыми Джейн приходилось встречаться. Отличался он прежде всего, но пока еще не вполне заметно, тем, что понимал — он находится «в разработке». А она тем временем отмечала, что он более высокомерен и более нетерпим, чем другие писатели-интеллектуалы. Она отметила также, что он более привлекателен.
