– Серьезно? Ты чертов демон, сын герцога Ада, повелевающий смертью. – Он закатил глаза, намекая, что последнее прозвучало слишком пафосно. Надо сказать, он был прав. – Но при этом у тебя дальнозоркость и аллергия на тополиный пух?
На меня оскорбленно посмотрели. Я бы впечатлилась, если бы не покрасневшие глаза и взгляд больного кролика.
– Знаешь, никто не совершенен.
Он снова чихнул.
– Будь здоров, – машинально ответила я. – Слушай, может, сменишь облик? На тебя смотреть жалко. Я не против, честно.
Демон с сомнением взглянул на меня и достал из воздуха носовой платок.
– Ты, возможно, не против. Но те, кому принадлежат эти земли, – очень даже. Жаль, я надеялся ее не застать. Июнь, она должна быть в вашем мире…
– Кому принадлежат эти земли? – спросила я, уже догадываясь.
– Аиду. И его супруге. Если ты еще у Персефоны попросишь автограф, то учти, я с тобой не знаком, – предупредил Диз, заметив, как у меня загорелись глаза.
– Я больше по Аиду, – созналась я. – Он из всех античных богов по мифам самый интересный был. И адекватный. Устраивать войны? Катаклизмы? Науськивать орлов, чтобы они клевали печень? Зачем? Такое ощущение, что он просто хотел, чтобы ему никто не мешал заниматься своими делами.
– А еще он жуткий зануда, – пробормотал Диз себе под нос. – У тебя ужасный вкус на мужчин.
Посмотрев на чихающего демона, я не могла не согласиться.
– Так чем ты насолил Персефоне? Разбил сердце бедной Макарии
[55]?
– Сразу заметно, что ты ее ни разу не встречала, – хмыкнул Диз. – Иначе подобная мысль не пришла бы тебе в голову. Нет. Я здесь вообще ни при чем.
«Ни при чем» обычно не заставляет людей – и не людей – опасливо озираться. Но я оставила комментарий при себе.
– Зачем мы тогда вообще сюда поперлись? Почему ты не телепортировался?
– Потому что телепортироваться без приглашения в дом чужого Владыки будет равнозначно объявлению войны.
Заметив впереди фигуру, Диз негромко выругался; я с интересом посмотрела в ту сторону. Женщина, стоявшая на лугу, была красива, как жизнь, и уродлива, как сама смерть. Или красива, как смерть, и уродлива, как жизнь, – рядом с ней особенно четко понималось, что разница между этими двумя состояниями существует лишь у нас в голове.
«Иди же ко мне, дитя…»
Вокруг нее кружили тени. Блеклые, едва заметные на фоне серого неба. Подходя к ней, они исчезали в янтарном сиянии. Почувствовав мой взгляд, женщина обернулась. Желание присоединиться к ним стало нестерпимым. Принять ее объятия, забыть о ритуале, о Сереше, о драконьей крови, о ГООУ и Аде и раствориться в свете, таком бесконечно теплом и мягком…
Наваждение пропало в последний момент.
– Нет, – сказала я, отступая на шаг. Сама не заметила, как оказалась прямо перед ней. – Я еще жива.
Частично и как-то странно. Но мое время еще не наступило. Женщина склонила голову набок, присматриваясь. Неправильный, нечеловеческий жест.
– Верно, – в ее голосе смешалось журчание весеннего ручья с талой водой и лязг железа, шелест ветра в молодых листьях и крики умирающих. – Но что ты забыла в этих краях, дитя мое? Спустилась за своим возлюбленным?
Смотреть на нее было больно. Люди не созданы для того, чтобы выдержать вид богов. Слишком сложно осознать их природу. Слишком тяжело принять их могущество.
Но оторваться невозможно. С трудом повернувшись, я ткнула пальцем в сторону подошедшего Диза.
– Вообще-то я за ним.
На прекрасном, лишенном изъянов лице впервые отразилось что-то близкое и понятное. Удивление. Мол, получше никого не нашла? Я вздохнула. Увы, иногда любовь очень зла.
– Но я не могу отдать его тебе, дитя, – мягко возразила она. – Он мне не принадлежит.
Да уж. Если бы все было так просто…
– Она и не просит. Я прошу, Деспойна
[56], – встрял насупившийся Диз. – Право прохода.
На миг мне показалось, что нам откажут – о чем бы он ни спрашивал.
– Зачем просить тому, у кого есть ключ?
– Но все же я прошу, Праксидика.
Диз склонил голову, и черты ее лица смягчились. А я почувствовала, что меня отпустили. Больше не существовало того притяжения, будто я была стрелкой компаса, а она – севером. Притяжения, которое я даже не замечала.
На заметку: от богов лучше держаться подальше. Они опасны. Возможно даже, опаснее демонов. Впрочем, нет. Не «возможно». Совершенно точно опаснее.
– Ключ? – коротко поинтересовалась я у Диза, когда мы отошли на безопасное расстояние.
Он постучал себя по ключице – по татуировке, спрятанной под футболкой. Перекресток, один из символов Гекаты.
Вот к кому он шел… Я вздрогнула.
Тот Ад, что мне повезло (или не повезло?) увидеть, напоминал шахматную доску. Один шаг – и местность вокруг могла измениться до неузнаваемости. Вот и сейчас: луг, может, остался прежним, но тополя сменились черными силуэтами кипарисов, а небо над головой стало чернильно-синим. И звезды…
– Это не звезды, – ошеломленно озвучила я свои мысли. За спиной Диз в последний раз чихнул. – Это… карта.
В десятках созвездий угадывалось изображение, знакомое мне с детства. Родное, как собственный дом. Земля. Миллиарды светящихся точек: освещенные шоссе и фонари у крыльца, огни больших городов и свечи на подоконниках.
– Вон там Москва, – показала я на скопление огоньков и взглянула правее, – а где-то там… мой дом.
Голос сорвался до шепота. Сколько я не была там? Если сейчас действительно приближалось солнцестояние, то почти год. Изменится ли срок на «больше года»? Или…
Или я умру? Застряну здесь или закончу свое существование? Пришло в голову, что не только я, Диз тоже поставил все на эту безумную попытку побега. Его судьба тоже решалась сейчас.
– Что теперь?
– Теперь мы ждем. Она знает, что мы здесь. И появится.
Из ниоткуда он достал серую толстовку и расстелил на склоне. Подозвал приглашающим жестом меня, отвернул накрывавшую корзину салфетку. В нос снова ударил чесночный аромат, а я вдруг поняла, что с момента своей недосмерти еще ничего не ела. И Диз оставил попытки запихнуть в меня что-то съестное.
А быть призраком не так уж и плохо.
Опустившись на кофту, я неуверенно сорвала один из бледных цветков, росших среди осоки. С виду практически гиацинт. И пах похоже. Неужели асфодель? Учитывая вьющиеся вокруг Персефоны тени – вполне вероятно.
