– Еще десять минут, – виновато сообщил он, когда я подошла и обняла его сзади. – Прости.
– Не извиняйся, – попросила я и перевела взгляд на монитор. – Черт. Это…
Макс поспешно свернул фотографию, но было поздно. У покрытого черной коростой тела угадывались человеческие очертания. Хуже того, детские. Я сглотнула подступившую к горлу желчь и отодвинулась.
Ничто так явно не говорит «романтическое свидание», как изображение обугленного трупа в центре магического круга. Круга… Минутку. Что-то он мне напоминал…
– Там…
– Забудь.
– Там знак Лайхерта. Чтобы отнять чужую силу. Ты мне показывал… Но кто?..
Мог сотворить такое с ребенком, хотела я сказать.
– Еще не знаю.
Макс обернулся, и я, не выдержав, опустила взгляд. Опять подошла слишком близко, ближе, чем он был готов подпустить. Но все же такую ношу нельзя было нести одному, поэтому я спросила:
– Ты расскажешь мне когда-нибудь, чем ты занимаешься для Охотников?
– Когда-нибудь.
Звучало скорее как «Надеюсь, что нет», но прямого отказа я тоже не получила. Уже хорошо.
– Я должен здесь закончить. Если хочешь…
А теперь мне давали возможность уйти. Вернуться в другой раз, сделать вид, будто я ничего не заметила. Я помотала головой и направилась к кровати.
– Лучше тебя подожду. Включу пока мультик, давно хотела досмотреть.
Меня не прогнали. Еще один небольшой прогресс. Я лежала на животе и болтала в воздухе ногами, Макс работал. Сквозь наушники до меня иногда доносился перестук клавиш.
– Если бы я знала, какие демоны страшные, ни за что бы не пошла на демонологию, – прокомментировала я происходящее на экране.
Матрас едва заметно просел под присоединившимся ко мне Максом.
– Кто из них демон?
Я показала.
– Он выглядит как треугольник. Что в этом страшного?
Много чего. Я отмотала серию назад и продемонстрировала.
– Мультик, значит, – впечатленно пробормотал Макс.
– Ага. Райли посоветовала. Они его сначала мелкому включали, а теперь вся семья смотрит.
– Если Райли посоветовала, это все объясняет, – фыркнул он.
Я наконец обернулась. Вблизи залегшие под глазами тени были еще заметнее. И загнанный, безумно уставший взгляд. Хотелось обнять его, сказать, что он не один. Схватить за плечи и как следует встряхнуть, чтобы поделился своими проблемами. Нельзя держать все в себе. Я как никто другой знала, насколько это вредно.
Но… Не подходить слишком близко. Негласное правило. Я поставила видео на паузу и повернулась к нему.
– Ты же хотела досмотреть, – напомнил он; наконец улыбка добралась и до его глаз.
– Успею. Сейчас у меня есть занятие поинтересней… – я осеклась, заметив, как изменилось выражение его лица. – Что?
Повторив за ним жест, я мазнула рукой по своим губам и с удивлением уставилась на окрасившиеся в алый пальцы. Кровь.
Я была не права. Ничто так не говорит «романтическое свидание», как кровь из носа, головная боль и тошнота.
Приступ накатил мгновенно, бурной приливной волной. Так бывало в самом начале ноября, пока Сереш не прописал мне еще ограничитель, но никогда после. Голова раскалывалась, и я уже не была уверена, что говорила иносказательно и череп не треснет в следующее мгновение. Кровь на губах – шла ли она до сих пор из носа или это была та кровь, что я отчаянно пыталась выкашлять? Я не знала. Всего было слишком много, запахов, цветов, ощущений, и мир от этого перестал существовать.
Дождь и уголь, сосновая смола, сиреневый, горчично-желтый, туман, сумерки…
Холод, зима, на обочине подмосковного шоссе лежит колючий, почерневший от выхлопов снег…
Река. Я тону, мертвая вода – черная, густая, на вкус подобная битому стеклу – окружает, и дно все ближе…
Я очнулась, почувствовав, как на лоб мне положили влажное полотенце. Перехватила запястье. Горячее. Макс.
– Ты как? – обеспокоенно спросил блондин. Зрение возвращалось медленно, комната до сих пор была как в полумраке.
Я попыталась ответить, но вместо этого закашлялась, прикрывая рот ладонью. А когда отняла ее, по линии жизни расползлась кровавая клякса. Темная, вязкая.
– Я…
Головная боль снова вернулась, и я сцепила зубы. Поняв все правильно, Макс полез в мою сумку. Достал желтую баночку, протянул мне таблетку. Я хотела оттолкнуть руку, сказать, что уже принимала сегодня, но приближение следующего приступа заставило передумать.
Плевать. Даже если принимала, от двойной дозы не умру.
Стоило заглотить таблетку, как темнота отступила. Магия тоже. На первый взгляд.
– Я принесу воды.
– Подожди.
Макс собрался было встать, но я не дала, вцепившись в рукав его футболки. Только не оставаться сейчас одной. Потому что одной – это самое страшное. Боль понемногу стихала, не исчезая до конца, но смягчаясь до терпимого уровня. До тупого, ноющего ощущения в затылке, преследовавшего меня последнюю неделю. Я сняла со лба полотенце и попыталась сесть, опираясь на Макса. Краски понемногу возвращались, и я… Задрала Максу рукав и нахмурилась. Не показалось. На плече уродливыми шрамами расплывался узор. Две скрещенные стрелы.
– Что это?
Я знала все его татуировки. Полумесяц над сердцем и хамса
[17] на правом боку. Надпись на латыни, браслетом шедшая по предплечью, и еще одна, на правой лопатке. (Странно, но из трех человек и нечеловек, имевших ко мне какое-либо романтическо-сексуальное отношение, у всех троих имелись татуировки. С этим надо было что-то делать. Заканчивай тенденцию, Наташа, ни к чему хорошему такие пристрастия не приведут, еще немного – и не заметишь, как обнаружишь у себя на теле чернильный рисунок.)
Но почему я никогда не видела это? Макс недоуменно оглянулся, и я поняла. Конечно. Я видела сквозь иллюзии. Не все, обычно самые слабые. Но если сейчас лекарство перестало действовать…
– Клеймо.
Я сомневалась, что Охотники поставили бы его, только чтобы показать свою власть. И не ошиблась.
– Чтобы я не мог ослушаться… – Его голос звучал глухо и как-то… безнадежно. – Но они не станут его использовать. У них достаточно рычагов и без него.
Коннор. Их мать. Даже я.
Я прижалась щекой к его плечу, чувствуя кожей старые рубцы. Опять я подобралась слишком близко.
– Прости…
Еще один побочный эффект приступа – откат, сильный, как после ритуала призыва. Я и не заметила, как задремала, прижавшись к нему. А когда очнулась, уже наступили сумерки.
