Взгляд его застыл, голова вот-вот лопнет, ветер его исхлестал, солнце иссушило.
Он был счастлив – счастлив одним из видов счастья, которые открыли для себя люди.
Как-то утром он встал как обычно и, как обычно, бросился нагишом в бассейн понаблюдать, как рассвет окрашивает небеса, а в воде из-под черного и серого выступает голубое.
Послышалось шипение, в ноздри удалил смрад – сера, что ли: глаз у Бернарда острый, а вот обоняние из-за постоянной возни со скипидаром и спиртовыми растворителями притупилось. Он плыл, тревожа сонную воду, а на поверхности вздувались пузыри – лопались, множились, сбивались в густую пену. За Бернардом уже тянулся белый след, при виде которого на память приходят загрязненные реки, сточные трубы кожевенных заводов, стоячая вода в заброшенных шахтах. Бернард выскочил из бассейна и бросился под душ. Потом отправил факс в «Жардинери эмрод». Место, бывшее доселе парадизом, превратилось в преисподнюю. Запах лаванды и соли сменился зловонием. Что вы сделали с моей водой? Верните, верните все как было. Я не могу сосуществовать с этими испарениями. По-французски он выражался более цветисто, чем на своем родном языке. Я осквернен, осквернена моя работа, я не могу продолжать. Как показать этим молодым людям всю глубину его обиды? Он расхаживал по террасе, как разъяренная пантера. Тошнотворный запах просачивался через заросли душистой лаванды, как сорняк в цветочные горшки. Наконец прикатил изумрудный фургон с намалеванным на борту бассейном под пальмой. Всякий раз, как Бернард видел этот фургон, его охватывал и восторг и досада: этот синий и этот изумрудный цвета, наложенные рукой маляра, давали точное и непринужденное соотношение, тот самый аквамарин, который он искал столь мучительно и тщетно.
Молодые люди в шортах и теннисных туфлях, сверкая загорелыми икрами, подбежали к краю бассейна. Поднявшееся над зеленой вершиной солнце осветило больную воду, затянутую грязно-серым гноем. Ничего страшного, успокоили молодые люди, просто это такое вещество, которое мы добавляем в воду, чтобы она не зацвела. У вас, месье Бернард, она не цветет, но мы для профилактики. Через неделю-другую выдохнется, пена сойдет, вода очистится.
– Спустите воду, – распорядился Бернард. – Спустите сию же секунду. Сосуществовать две недели с этими испарениями я не могу. Верните мне чистую соленую воду. Эта вода – дело моей жизни. Сейчас же спустите.
– Он потом будет наполняться несколько дней, – сказал один молодой человек, принимавший отчаяние Бернарда как истинный француз. – Притом на воду есть ограничения: больше положенного объема вам не дадут.
– Можно накачать из реки, – заметил другой. В буквальном переводе – «вытащить из реки», puiser dans le ruisseau, как рыбу на удочку. – Только она будет холодная, прямо ледяная, из горных источников, – добавил эмродовец.
– Качайте, – сказал Бернард. – Качайте из реки. Я англичанин, я в Северном море купаюсь, мне холод нравится. Действуйте. Живо!
Молодые люди забегали. Они открутили краны серых пластиковых труб, выходящих из склона. Бассейн зашипел, вздохнул, и под его вздохи вода начала опускаться, а ниже по склону, ширясь, резвясь и весело журча, хлынул пенистый поток и, разделившись на множество ручьев, побежал к реке. Бернард, который неотступно следовал за молодыми людьми и раздавал указания, заметил:
– Смотрите, какая пена. Всю реку изгадит.
– Там всего-то два литра. Состав безвредный. В каждом бассейне есть, месье Бернард. Средство опробованное, испытанное. Оно же для очистки воды.
В любезной интонации читалось: этот только ты, болван, его сливаешь.
На месте бассейна образовалась яма. Мозаика на солнце поблескивала, и все-таки зрелище было унылое. Просто глубокий котлован с голубыми стенками и дном, в которых нет никакой загадки. Прямо как пол в ванной. Дельфин без огненных сполохов, без ряби, которая придавала ему резвость, стал снулой двумерной рыбой. Бернард заглянул в бассейн с глубокого конца, заглянул с мелкого и оглядел склон внизу, где на листьях крапивы и ежевики таяла пена. Вода вытекала почти целый день, бассейн издавал звуки, напоминавшие тысячекратно усиленный шум из сточного отверстия в ванне – кошмар, одолевавший Бернарда в детстве.
Молодые люди притащили черный пластиковый шланг, похожий на гигантского удава, и что-то вроде торпеды или баллона аквалангиста. Склон горы круто сбегал вниз – туда, где текла зеленая гурливая река. Бернард наблюдал. Эмродовцы размотали шланг, подвели к насосной будке электричество, и раздалось странное мерное «бум – бум – бум» – точно биение огромного сердца, гулко отдающееся в зеленых горах. Из пасти шланга в унылый сухой бассейн-яму хлынула вода. Там, где брызги попадали на стены, мозаика немного ожила и заиграла, как грани кристалла.
– Наполняться будет всю ночь, – предупредили молодые люди. – Если переполнится, не страшно: в дом не зальется. Склон покатый, стечет обратно в реку. Завтра приедем, отрегулируем, профильтруем – и купайтесь. Только будет холодно.
– Tant pis
[117], – сказал Бернард.
Целую ночь черный шланг на склоне гукал, как огромная лягушка-бык: бум-бум, бум-бум. Целую ночь вода поднималась и поднималась – тихо, мощно. Бернарду не спалось, он мерил шагами террасу и наблюдал, как ползет вверх серебристая кромка и колышется зеленоватая влага. Наконец он уснул, а поутру весь мир был омыт речной водой. С берега реки по-прежнему доносилось механическое сердцебиение: бум-бум, бум-бум. В воде, разлившейся по террасе, скользила маленькая рыбка, она доплыла до края и вместе со струйкой воды ринулась вниз, обратно в реку. Пахло влагой и свежестью – никакой серы, никакого запаха искусственно очищенной воды. Из Лондона Бернарду позвонил его приятель Раймонд Поттер, сказал, что, может, приедет погостить. Бернард, который гостей принимать не умел, ответил уклончиво и описал свой уютный потоп так, будто это почти стихийное бедствие.
– Вот еще, вода из реки, – сказал Раймонд Поттер. – Вдруг там фасциолы какие-нибудь или шистосомы
[118].
– Шистосома в Севеннах не водится, – ответил Бернард.
Эмродовцы выключили машину, она постонала, похлюпала и умолкла. Теперь бассейн наполняла вода травянистого оттенка. Славный цвет, естественный, в тон горам – не тот, над которым он ломает голову. Молодые люди пообещали, что вода скоро очистится: фильтр опять работает.
Бернард плавал в зеленой воде. Тело постепенно вспоминало привычные движения, Взглянув вниз на собственную тень, он краем глаза заметил, что в глубине как будто шевельнулась, свилась в кольцо еще одна тень. Чудеса, сказал он себе, большая змея там, что ли, извивается? В зеленоватой полумгле синел дельфин. Бернард раскинул руки, раздвинул ноги и застыл на поверхности без движения. Послышался тихий плеск, и Бернард, повернув голову, обнаружил, что рядом проплывает желто-зеленая лягушка с персиковыми щечками и таким же пятном на заду. С силой отталкиваясь задними лапками, она доплыла до стенки, забралась в отверстие скиммера и стала оттуда разглядывать Бернарда. На горле у нее мерно бился желтоватый пузырь. Когда она высунулась из отверстия подальше, Бернард обеими руками подхватил влажное холодное тельце и перенес на край бассейна. Лягушка крохотными лапками цеплялась за его палец и, оказавшись на суше, удалилась длинными прыжками. Бернард продолжал плавать. А в глубине по-прежнему двигалось что-то такое, что Бернардом не было.
