Побирушка
А потом, – бодро продолжает леди Скриппс, – от компании за нами придут машины, и мы отправимся в торговый центр под названием «Счастливый случай». Там, говорят, прямо-таки пещера Аладдина, полная сокровищ, где все мы сможем раздобыть презенты для друзей и родственников и всячески побаловать себя любимых, причем в полной безопасности: входы в центр – под постоянной охраной: как ни печально, но в наше непростое время без этого не обойтись.
Дафна Гулвер-Робинзон окидывает взглядом стол, за которым они завтракают в отеле «Драгоценный нефрит». Красивая сервировка: дамастная скатерть персикового цвета, бронзовые приборы, чаши, покрытые лаком, а в них плавают садики из восковистых цветков, ароматы которых так и витают в воздухе. Директора «Дулиттл Вентус Квиэтус» уже совещаются. А их вторые половины завтракают все вместе под чутким оком леди Скриппс, супруги президента. Управляющий состав его компании должен ездить в командировки с женами – так решил лорд Скриппс. Особенно в страны Восточной и Юго-Восточной Азии и особенно с тех пор, как ему доложили о статистике по заболеваемости СПИДом.
Дамы эти большей частью особы элегантные: волосы пострижены по последней моде, наряды у всех шелковые, и ноги, как шелк, гладкие. Они беседуют непринужденно, сдержанно: делятся рецептами чатни, рассказывают ужасы о нянях, поглядывая сквозь стену из янтарного стекла на морскую рябь. Миссис Гулвер-Робинзон из них, наверно, самая старшая и не такая стильная, а у мужа ее, Ролло, влияния в компании меньше, чем у других директоров. Перед поездкой она было взялась за себя: похудела почти на пять килограммов, сделала маникюр. Но теперь, глядя на других жен, Дафна понимает, что этого мало. Сама она делает прическу «птичье гнездо», любит приталенные твидовые костюмы и туфли на удобном каблуке.
– Зачем я тебе там нужна? – сказала она Ролло, когда он сообщил о поездке. – Лучше я останусь на хозяйстве, буду присматривать за ослами, гусями и веерохвостками, а ты, как всегда, хорошо проведешь время в экзотических краях.
– Ну конечно, ты мне не нужна, – ответил Ролло. – То есть нужна, конечно, но я же знаю, что тебе с гусями да с ослами и поросятами будет лучше. Только, если ты не поедешь, Скриппс что-нибудь заподозрит. Заподозрит насчет меня. Он на этом помешался. А тебе понравится ходить по магазинам, эти дамы все время ходят по магазинам. Может, подружишься с кем-нибудь, – добавил он под конец, без надежды в голосе.
– Мне в школе для девочек не нравилось, – сказала Дафна.
– Не понимаю, при чем здесь школа, – сказал Ролло.
Он много чего не понимает. Просто не хочет понимать.
В торговом центре можно будет ходить самим по себе, где захочется, сообщает леди Скриппс, но ровно к полудню нужно вернуться к центральному входу.
– Надеюсь, у всех уже собраны чемоданы, – говорит она, – хотя я заложила время на то, чтобы убрать покупки. Затем нас ждет вкусный обед в кафе «Розовая жемчужина», и ровно в два сорок пять мы отправимся в аэропорт и оттуда в Сидней.
Дамы рассаживаются по машинам. Дафне Гулвер-Робинзон достается место в «даймлере», рядом с водителем: удобно и отдельно от всех. Они бесшумно устремляются по забитым улицам, отделенные от запахов и звуков Востока пуленепробиваемым стеклом. Торговый центр огромен и некрасив. Некоторым из дам приходилось бывать в Сан-Диего в постмодернистских торговых центрах розово-мятных оттенков; другим – в Канаде, зимой, в защищенных от ветра и снега, блистательных подземных галереях, соединяющих между собой здания; кто-то ходил за покупками в хрустальные, стоящие посреди пустыни дворцы, со звенящими фонтанами и журчащими потоками воды. Торговый центр «Счастливый случай» походит на армейские казармы или тюрьму, но дамы зданием любоваться и не собирались, они уже несутся к входу, как куры в поисках червяков, трясутся, кудахчут, злорадствует про себя Дафна Гулвер-Робинзон, и хоть бы кто ее подождал.
Она сверяет часы с водителем и идет одна, между зевающими солдатами с винтовками и одетыми по форме полицейскими с револьверами и дубинками. На некотором расстоянии от стен здания, вокруг костерков из кизяка или картона небольшими кучками-шайками, с сумками и бутылками, переминаются никчемные люди, никому не нужный человеческий сор. Между ними и полицией – нейтральная, чисто выметенная полоса.
Дафна сама не знает, любит ли ходить по магазинам. Она смотрит на часы и спрашивает себя: чем же заняться эти два часа до назначенного времени? Довольно быстро она минует ряды квадратных витрин: блеск позолоты и серебра, сияние жемчугов и опалов, мерцание лака и шелка. Строят рожи куклы-марионетки и куклы театра теней, на ветках подпрыгивают бумажные птицы, разевают пасти и болтаются из стороны в сторону бумажные же драконы и гигантские золотые рыбки. Она обходит первый этаж, а может, лишь его прямоугольное крыло, поднимается на один пролет по лестнице и оказывается на другом, чрезвычайно похожем этаже, разве что здесь в витринах попадаются строгие костюмы, висят футболки, какие носят в Америке, выставлены бонсаи. Она останавливается и смотрит на деревца, вспоминая свой сад. Не купить ли вот эту хитро изогнутую вишню? Но как ехать с ней в Сидней, а потом в Норфолк, пропустят ли на таможне?
Дафна замедляет шаг, начинает смотреть по сторонам. Она доходит до угла, поднимается на лифте, выходит и оказывается на верхнем, более солнечном и более пустынном этаже. Людей здесь меньше. На целой «торговой улице», кроме нее, не оказывается других покупателей, ее взгляд падает на разложенные в витрине вышитые шелковые наволочки. Она входит в магазин и быстро перебирает стопку, штук сто, не меньше: хризантемы, цапли, лазоревки, персики в цвету, горные вершины. Она покупает одну, с вышитыми по кругу рыбами, красными, золотыми и медными, – таких больше нет, возможно, это редкая вещь. Куда-то делся фотоаппарат, его нет в сумке с покупками, хотя Дафна точно помнит, что он там был. На следующем этаже она покупает нефритовое яйцо, лакированные палочки для еды и белую свирепую маску в подарок дочери-студентке. Какая досада: целая витрина «редких» наволочек, и рыбы вышиты лучше, чем на той, что уже куплена. Дафна идет по знакам «Кафе», но его все нет и нет, она торопится, прибавляет шагу. Вот дамская комната: какие тесные кабинки, в них просто не развернуться. Она поправляет перед зеркалом макияж: видно, что ей жарко, волосы растрепаны. Вялая кожа вокруг губ вся в подтеках от помады. Шпильки повылезали. Нос и веки блестят. Она смотрит на часы: пора двигаться назад к выходу. С какой удивительной быстротой пролетело время.
То и дело попадаются таблички с надписью «Выход»; идя по ним, она попадает к лестнице, больше похожей на запасную, и лифтам, которые доставят лишь на одинаковые улицы павильонов-коробочек. Так и задумано, мелькает у нее мысль, чтобы человек оставался внутри и в поисках спрятанного, нарочно незаметного выхода прошел мимо еще большего числа магазинов. Она немного пробегает, семенит все быстрее, с трудом поднимается по бетонной лестнице, прижимая к себе сумку с покупками. На одном из пролетов у нее ломается каблук: вот тебе и модные туфли. Она останавливается, снимает обе, кладет их к покупкам. И ковыляет дальше, по бетонному полу, обливаясь по́том, тяжело дыша. На часы страшно даже взглянуть, но вот она решается. Время встречи уже давно прошло. Надо позвонить в гостиницу, думает она, открывает дамскую сумочку, но не видит там ни кошелька, ни кредитных карт – куда же они подевались?..
