Тассманн отправился туда один, с пистолетом и электрическим фонарем в руках. Он нашел узкую каменную лестницу, по спирали уходившую в земные недра, и спустился в просторный коридор; там во мраке угадывался слабый лучик света.
С непонятной досадой мой собеседник упомянул о жабе, прыгавшей перед ним, сразу за краем светового круга, все время, пока он находился внизу.
Пробравшись по мглистым тоннелям и лестницам, он наконец приблизился к массивной двери, покрытой фантастическими резными узорами. Будучи уверен, что за этой дверью хранится золото древних прихожан, он прикладывал к разным ее местам каменную жабу. Очередная попытка дала желаемый результат – впереди образовался проход.
– А что же сокровище? – нетерпеливо перебил я Тассманна.
Он рассмеялся. И это был злой, самоуничижительный смех.
– Не нашел я там ни золота, ни каменьев. Вообще ничего мало-мальски ценного. – Помедлив, он добавил: – Я вернулся с пустыми руками.
И снова его рассказ утратил связность и внятность. Но все же я понял, что Тассманн спешно покинул храм, не предприняв дальнейших попыток разыскать сокровища. Он рассчитывал увезти мумию и подарить какому-нибудь музею, но не обнаружил ее, когда выбрался из подземелья. Суеверные спутники не пожелали транспортировать к побережью столь жуткий груз и сбросили его то ли в колодец, то ли в пещеру.
– Так что это предприятие не обогатило меня ни на грош, – заключил он.
– У вас есть камень, – напомнил я. – Наверняка это ценная вещь.
Он взглянул на жабу, и что-то затлело в его глазах… Нет, не любовь. Скорее сильная, даже неистовая алчность.
– Как думаете, это рубин?
Я помотал головой:
– Не возьмусь определить.
– Вот и мне не удалось. Однако позвольте заглянуть в книгу.
Он медленно переворачивал тяжелые страницы, шевелил губами, читая. Вдруг задумчиво наморщил лоб. Я заметил, что взор Тассманна застыл на одной из строчек.
– Этот человек слишком глубоко зарылся в запретные тайны, – пробормотал мой собеседник. – Стоит ли удивляться, что его постигла такая загадочная, поистине мистическая судьба. Должно быть, он получал какие-то предвестия, недаром же наказывал людям не тревожить спящих.
На минуту-другую Тассманн полностью ушел в свои мысли.
– Да, спящие, – пробормотал он. – Их считают умершими, а на самом деле они ждут, когда найдется глупец, который их разбудит. Надо было мне раньше прочесть об этом в «Черной книге», тогда, покидая храмовый тайник, я бы надежно запечатал его. Но для этого пришлось бы расстаться с ключом, а я, вопреки воле ада, увез его с собой…
Оторвавшись от раздумий, он хотел еще что-то сказать, но осекся. Откуда-то сверху, с лестницы, донесся необычный звук.
– Что это было? – Тассманн с подозрением уставился на меня.
Я недоуменно пожал плечами, и тогда Тассманн подбежал к двери и позвал слугу. Через несколько мгновений тот появился – бледный как смерть.
– Ты был наверху? – спросил Тассманн.
– Да, сэр.
– Что-нибудь слышал? – резким, обвиняющим, чуть ли не угрожающим тоном осведомился хозяин усадьбы.
– Слышал, сэр. – У слуги на лице отражалось недоумение.
– И что же ты слышал? – прорычал Тассманн.
– Сэр, я боюсь, – с виноватым смешком ответил слуга, – что вы сочтете меня не совсем нормальным, но все же отвечу честно: это было похоже на стук лошадиных копыт по крыше.
Внезапно в глазах Тассманна появился совершенно безумный блеск.
– Болван! – раздался рев. – Вон отсюда!
Слуга съежился от страха, а Тассманн схватился за поблескивающую каменную жабу.
– Какой же я идиот! – бушевал он. – Почему не прочел целиком?! Почему не запер дверь?! Но видит небо, этот ключ – мой! Ни человек, ни дьявол его у меня не отнимет!
С этими странными словами он повернулся и взбежал по лестнице. Через секунду хлопнула тяжелая дверь. Туда поднялся слуга, вежливо постучал, выслушал ответ, вернулся и сообщил, что его уволили. Хозяин в гневе, он ругается на чем свет стоит и грозит пристрелить любого, кто попробует войти в его кабинет.
Не будь на дворе глубокая ночь, я бы тотчас покинул усадьбу. В том, что ее владелец начисто лишился рассудка, не было никаких сомнений. Перепуганный слуга проводил меня в гостевую комнату, но я не лег в постель, а раскрыл «Черную книгу» на той странице, которую недавно читал Тассманн.
Либо он всегда был сумасшедшим, что маловероятно, либо его рассудок повредился в Храме Жабы. Сперва Тассманн открыл дверь алтаря, и какое-то сверхъестественное явление напугало его людей. А потом он спустился в подземелье и там обнаружил вовсе не то, что рассчитывал найти.
Напрашивается предположение: когда охотник за сокровищами возвращался из Центральной Америки, кто-то следовал за ним. И причина погони – камень, который он называет ключом.
Надеясь найти ниточку к разгадке, я перечитал отрывок о Храме Жабы, о таинственном народе, что задолго до появления индейцев отправлял там свои ритуалы, и о его божестве, огромном хихикающем чудовище с копытами и щупальцами.
Тассманн говорил, что не дочитал до нужного места, когда книга впервые оказалась у него в руках. Заинтригованный этими словами, я добрался до предложения, которое заставило его столь крепко задуматься. Строчки были подчеркнуты ногтем. Что это, очередная двусмысленность? Труд фон Юнцта изобилует таковыми. Тут сказано, что бог храма – это сокровище храма…
Вдруг до меня дошел зловещий смысл, и на лбу выступил холодный пот.
Ключ к сокровищу! И это сокровище – бог! И спящие проснулись, когда отворилась дверь в их темницу! Точно удар хлыста, невыносимо ужасная догадка заставила меня вскочить на ноги.
И в этот момент раздался грохот, а затем в мои уши ворвался смертельный крик человеческого существа.
В мгновение ока я выскочил из комнаты и взлетел по лестнице. И слышал при этом звуки, из-за которых с той ночи сомневаюсь в здравии своего рассудка. Вот и дверь кабинета. Я трясущейся рукой повернул ручку – заперто. Стоя в нерешительности, я услышал жуткое писклявое хихиканье. За ним последовали отвратительные хлюпающие звуки, словно громадное и мягкое, как студень, тело протискивалось в окно. Это хлюпанье прекратилось, и клянусь, я затем уловил слабый шелест исполинских крыльев.
Кое-как преодолев страх, я высадил дверь. В кабинете клубился желтый туман; меня затошнило от убийственного зловония. Но все же я вошел. В комнате все было разломано и разбросано, но ничто не похищено, кроме алого кулона в форме жабы, который Тассманн называл ключом; эта вещь пропала бесследно. Подоконник был покрыт неописуемо мерзкой слизью, а посреди комнаты лежал Тассманн с раздавленной в лепешку головой. И на том, что осталось от его черепа и лица, запечатлелся след громадного копыта.
