Но она сделала нечто иное, изменив правила игры. Ее рука скользнула за пояс его джинсов, пальцы обхватили его естество и задвигались, подхватив ритм, заданный им самим.
И Кен вдруг осознал, что больше не улыбается, не чувствует себя творцом вселенной, в чьей власти удержать Китти на краю бездны.
Потому что внезапно он сам оказался на краю.
– Китти. – Он хотел остановить ее, но не мог, не в силах оторваться от нежных складок ее плоти. Его бедра беспомощно выгнулись. Губы прошептали ее имя. – О боже, не останавливайся, – невнятно пробормотал он, задыхаясь от отчаяния. Наверное, Кен острее переживал бы свое унижение, будь он один в этом безумии. Но он был не один.
Отнюдь не один. Китти стонала от наслаждения, тело ее сотрясала дрожь. И глядя на нее, пронзенную блаженством, Кен ощутил, как по спине прокатываются волны жара. Не сводя глаз с Китти, он не сознавал, что ее руки продолжали двигаться, гладя, играя, дразня…
– Милая, подожди…
Но она не слушала. Кен попытался сдержаться, но не успел: оглушающая волна экстаза обрушилась на него, захлестнув их обоих.
Он отшатнулся, в ужасе бормоча извинения. Но Китти просто качнулась вместе с ним, закрывая ему рот поцелуем, упиваясь сотрясавшей его дрожью. Когда он смог наконец вернуться на планету Земля и вновь разомкнуть веки, Китти разглядывала его сияющими глазами.
– Китти, я…
– Молчи. – Она поцеловала его в краешек губ, улыбнулась, но не отстранилась. – Пожалуйста, не говори ничего. Не порти это мгновение.
Ничего не говорить? Не портить мгновение? Но разве он уже не испортил все, не сдержавшись и выставив себя на посмешище, точно оголтелый пятнадцатилетний подросток, одержимый сексом.
– Китти…
Она достала из кармана и протянула ему салфетку, одну из тех, что лежали на стойке бара в пансионате. Потом расправила одежду и обронила фразу, от которой у Кена закружилась голова.
– Я никогда еще не занималась любовью под звездами, как сегодня. – Она ослепительно улыбнулась. – А мне всегда этого хотелось. – Китти заправила рубашку в лосины. – Я всю неделю брила ноги, не теряя надежды. – Сунув руку в карман, она достала еще одну салфетку. – Тебе нужно…
– Нет. Китти, прости. У меня год не было женщины, и… – Он совершенно выдохся. – Вот и все. Мне следовало сдержаться…
Китти поцеловала его, заставив замолчать.
– Это было великолепно, – прошептала она, касаясь губами его губ, и, отстранившись, застегнула куртку.
– Но мы не закончили.
Она окинула его дерзким взглядом.
– Извини, что спорю с тобой, но о тебе этого, определенно, не скажешь. Да и обо мне тоже. – У нее вырвался вздох, женский вздох блаженства, и по телу Кена снова прокатилась волна желания. – Я тоже давно забыла, как это бывает. У меня такое чувство, что я сияю. Это правда?
Кен посмотрел на нее и качнул головой.
– На самом деле я…
– На самом деле, – передразнила его Китти и шутливо ткнулась носом ему в грудь. – Я не дурочка, Кен. И не невинная школьница. Знаю, тебе кажется странным, что я улыбаюсь, как идиотка, и впадаю в телячий восторг на пустом месте. Но ты должен понять: в своей прежней жизни я никогда не позволяла себе радоваться и восторгаться.
У Кена дрогнуло сердце.
– Я знаю.
– Для меня это значит, что сбывается желание, которое я загадала, следя за падающей звездой. Ты можешь это понять?
Кен посмотрел ей в глаза и вдруг осознал: он по-прежнему ждет, что Китти превратится в кого-то другого, начнет цепляться за него, чего-то просить или требовать. Перестанет быть собой.
– Кен?
Китти. Единственная в своем роде.
И, глядя ей в глаза, он знал, что ему остается лишь согласиться.
– Да.
Одарив Кена еще одной счастливой улыбкой, она чмокнула его в щеку.
– Отлично. А теперь пойдем. Я умираю от голода.
Глава 16
На обратном пути Китти любовалась великолепной ночью и прекрасным мужчиной, который вел ее за собой. Они шли молча. Переполненные до краев ощущением близости. И счастья.
По крайней мере, Китти уж точно.
С ней всегда бывало так после экстаза.
Прошла действительно целая вечность с тех пор, как она в последний раз испытала оргазм, достигнув его так быстро, легко, без малейшего напряжения. И ей удалось сотворить это с Кеном. Боже, радость так и бурлила в ней.
Они подошли к ее домику. Кен посмотрел на нее и вздохнул, заметив улыбку на лице.
– Все радуешься?
Китти со смехом достала ключ.
– Ничего не могу с собой поделать. Мне здесь нравится.
Он не ответил, сунув руки в карманы.
Итак, начиналась старая игра: Кен отступал, а она ему не мешала.
– Тебя беспокоит, что я захочу остаться, Кен? Что я не понимаю разницы между сексом и любовью? Не бойся, я уезжаю, как бы мне здесь ни нравилось.
– Ты в любом случае устала бы от всего этого рано или поздно.
– Почему? Ты же не устаешь.
– Нет. Но я вырос здесь.
– И что это значит? Ты более стойкий и крепкий, чем я?
– Ну…
– Да ладно тебе, Кен, – мягко усмехнулась Китти. – Наша прочность определяется тем, что внутри, а не снаружи. Человек может выглядеть размазней, – она указала на себя, – но быть крепче стали. – Она игриво согнула руку, напрягая мышцы. – Внутри.
Кен окинул ее внимательным взглядом, склонив голову набок.
– Согласен. По внешности человека никак нельзя судить о его силе.
Китти потянулась к его руке.
– Скажем прямо. Если ты сильнее меня, то причина в твоем детстве. Дело не в том, где ты вырос, а в том, что тебе пришлось пережить.
– Да, возможно. – Кен прислонился спиной к столбику крыльца, глядя в темноту ночи. Его глаза казались задумчивыми и отрешенными. – Послушай, не знаю, что ты себе навоображала, но я не хочу, чтобы ты думала… Мое детство было не таким уж плохим.
– Мама бросила тебя, когда ты родился, а отец избавился от тебя восемь лет спустя. Звучит довольно скверно.
– Да, но, отдав меня Энни, он поступил хорошо, а не плохо.
У Китти сжалось сердце при мысли о том, что осталось недосказанным. Какую боль испытывал Кен, зная, что родители от него отказались. Как он, должно быть, страдал, чувствуя себя обузой. Боясь, что он снова замкнется в своей раковине, как бывало всегда, Китти поспешно возразила:
– Он обидел тебя.
Кен пожал широкими плечами, готовыми тащить на себе всю тяжесть этого мира.
