Он отменил все репетиции.
– Да что ты такое сделал, сумасшедший?
– Да как что, Настя! У меня получилось, понимаешь? Получилось!
Настя решила, что у него хорошо прошел урок. Он бывал счастливым после удачных уроков. Но это не повод для отмены репетиции.
– Нет, я сегодня напьюсь. Мы сегодня отметим. Сейчас же.
– Ты скажешь, наконец…
– Скажу. Пошли к Дарье. И отцу надо позвонить. Нет, сначала к Дарье. Там и скажу. Ты не верила мне? Ведь не верила же? – повторял он, а Настя не понимала, во что она не верила. – Вот, и бабушка Дарья не верила, и тетка Манефа…
– Да я тебе всегда верила, – сказала Настя, – хотя и бегают за тобой старшеклассницы вроде Инки Ворониной.
– Да о чем ты! Пошли… Он вытащил ее на улицу.
Зашли к Манефе. Тетке Алексей объявил, что сегодня большой праздник, и ее потащили к Дарье Прокопьевне. Какой праздник, тетка толком не поняла, но Алексей ее так страстно убеждал, что она собралась.
У Дарьи давно не была. Решила ее навестить.
По дороге они привернули в магазин, купили вина и продуктов. Оживленными и веселыми ввалились в квартирку Дарьи. Она, как всегда, встретила их приветливо:
– Выходите-ко да садитесь-ко… Алексей объявил ей, что сегодня праздник.
– Ну, нонче что ни день, то и праздник, – не удивилась Дарья. – Безработным за линь денег дали – праздник. Получку получили – праздник. Бутылка в руки попала – опять праздник! – И коли праздник, то Дарья достала из шкафа рюмки.
Алексей смеялся, усаживаясь за стол:
– Действительно, жизнь – сплошной праздник! И сегодня день особенный. Да, да! И особенный он потому, что никто не верил. Тетка Манефа не верила, ты, Дарья Прокопьевна, не верила. И ты, Настя.
– Слушай, не томи! – теряла терпение Настя.
– Вы, дорогие мои, не верили, что дом Дарье Прокопьевне вернут. – Он сделал паузу. – Сегодня мне в школу звонят из районной администрации… – Он разливал по рюмкам вино, напоминал, какой вышел закон, какая комиссия создана в районе и, конечно, какой хороший он, Алексей, выправлявший документы на репрессированных своих родственников.
– Сам себя не похвалишь… – ввернула Настя.
– Между прочим, дорогая моя, на Захара Осипова я собрал все документы и подал их в комиссию вместе с заявлением Дарьи Прокопьевны!
– Молодец, молодец…
– Ты писала заявление? – удивилась Манефа. Дарья жаловалась, что уже совсем худо видит.
– Да Алексей меня чего-то надоумил. Приносил какие-то бумаги.
– Ну, Дарья Прокопьевна, – смеялась счастливая Настя, – ты у нас и на собрания ходишь, и заявления пишешь.
– Неужто и разобрали мои каракули-то?
– Разобрали, да еще как! – объявил Алексей. – Сегодня состоялось очередное заседание комиссии. Тебе вернули конфискованный у вас дом! Школа заднегорская теперь твоя!
– Так она и всегда была моей. Я уж всегда прибиралась в школе-то… В своем-то доме уж я, слава Богу, знаю, как прибрать…
– Все, Дарья Прокопьевна, нет больше школы. Нет «здания»! Есть твой дом. Хоть продавай, хоть завещай. Что пожелаешь, то и делай с ним.
– Пусть в землю уйдет, а продавать не велю.
– Представляете, звонит мне в школу сам глава, Воронин! – рассказывал Алексей. – Поздравляет. Я сначала не понял, с чем? И Дарью Прокопьевну, говорит, поздравьте. Если б у тебя, Дарья Прокопьевна, телефон был, то он тебе бы позвонил! Но решение тебе на дом принесут. Ну, дорогие мои, подняли бокалы…
– Не зря, стало быть, вы с отцом-то да матерью белили да красили… – Манефа выпила весь бокал.
– Вам и жить там, – решила Дарья, пригубив вино. Настя любовалась Алексеем.
– Вот бы еще на деда Ефима собрать документы. Но из областного архива пока не пришел ответ. А в районном я ничего не нашел.
Алексей загорелся этой работой. Он бескорыстно готов был помочь всем, кто пострадал в тридцатые.
– Ну вот, Манефа, теперь и помирать можно, – сказала Дарья. – Кажись, всю работу передала. Летось на всех в деревне нагляделась. На последнее собранье сползала, спасибо Алексею: под ручку-то мы с ним хорошо гляделись, думаю. Дом опять мой. Вы у меня с Борисом есть, вам все останется. Да Настя с Алексеем…
Алексей меньше всего думал об этом.
– Ну что вы, Дарья Прокопьевна, нам ничего не надо. – Он был доволен тем, что дело, которое он вел в течение многих месяцев, увенчалось успехом.
– Отчу-то позвони. Обрадиет, думаю…
– Обязательно.
Настя взяла Алексея за руку и повела домой. Манефу и Дарью они оставили поговорить о житье-бытье.
– А ты не одно доброе дело сделал, Лешенька, – загадочно говорила Настя дома, обнимая мужа. – У нас будет второй ребеночек, такой же шустрый и глазастый, как Боренька…
Эпилог
I
Прошло несколько лет.
У Алексея родилось еще два сына. Второго назвали Федором, как и обещала Настя. Третьего – Степаном (в честь деда). Настя ходила с четвертым ребенком. «Если родится мальчик, – говорила она, – назовем Ефимом, если девочка – Полей».
Она по-прежнему была весела, оживленна. Брюхатой бегала на репетиции. Заведовала ее домашним детсадом мамочка, Лидия Ивановна. Часто приезжала ее свекровь Татьяна Владимировна и жила у них не по одному месяцу.
Как ни уговаривали женщины Федора Степановича жить семьей, домом, уговорить не смогли. Без политики он свою жизнь не представлял.
На очередных выборах выставил свою кандидатуру на пост главы районной администрации и победил, то есть вернулся в тот же кабинет и в то же кресло, но не секретарем райкома, а главой района.
Настенька по этому поводу говорила, что папочка ее выполнил директиву покойного деда, взял-таки райком! За годы отсутствия его в бывшем райкоме ничего не изменилось. Теми же ковровыми дорожками устланы полы в коридорах. Того же цвета стены. Столы, стулья, телефонные аппараты – все все прежнее, райкомовское.
Федор Степанович вернулся как к себе домой. Заметил лишь одно изменение: на стенах в коридорах и кабинетах висели акварели Юрия Захарова, сына Евлампия, приобретенные у художника-земляка прежним главой. Но эти чудные акварели только радовали его.
Крестьянско-фермерское хозяйство «Заднегорское» Федор Степанович оставил на родственников. Им управлял теперь брат Лидии Ивановны, бывший колхозный электрик Илья Иванович Гомзяков (Иваныч). Управлял весьма успешно.
Иваныч начал удивлять всех еще в те дни и месяцы, когда ликвидировал колхоз. Он весьма успешно реализовал невостребованное колхозное имущество, выплатил всем бывшим колхозникам долги по зарплате, рассчитался с кредиторами.
