– Думаю, твоей подружке точно полегчает.
– А если бы у меня не было подружки?
Не замечаю, что мои ноги перестают двигаться, пока он тоже не останавливается.
– Ты… ты порвал с Даной?
– А если и порвал? Это имеет для тебя значение?
Боюсь, голос меня подведет, и молча качаю головой. Нет, умом я понимаю: это не имеет значения, потому что все равно Эштон весь неправильный.
– Никакого? – Он смотрит на мой рот и говорит таким тоном… Нежным, тревожным, чуть ли не обиженным.
Мое тело само рвется к нему, руки сильнее обвивают за шею, притягивая теснее, чтобы утешить и подбодрить. Что же я чувствую к Эштону?
Медляк закончился, заиграли ритмичную песню, а мы так и стоим вплотную друг к другу.
Знаю, что не должна этого делать, но не могу удержаться.
– А то, что ты написал в записке. Почему?
На миг Эштон отводит глаза и стискивает зубы. Потом снова смотрит мне в глаза, и я вижу в них решимость.
– Потому что ты, Ирландка, не нужна мне как девушка на одну ночь. – Он склоняется, целует меня в подбородок и шепчет: – Ты нужна мне навсегда.
Эштон опускает руки и поворачивается. Сердце стучит в горле. Стою и смотрю, как он спокойно идет к столу и берет свою куртку.
А потом уходит.
Глава одиннадцатая. Притяжение
Ты нужна мне навсегда. Не могу отделаться от этих слов. С того самого момента, как они слетели с его идеальных губ, они неотступно со мной. Они преследовали меня, когда я пьяная возвращалась домой, залезли вместе со мной в кровать и остались со мной до пробуждения утром.
А еще я не могу стряхнуть с себя ощущение, которое охватило меня, когда он произнес эти слова. Длившееся весь вечер, когда он был рядом. Не могу объяснить, что именно я чувствовала, но точно знаю: такое со мной впервые. Оно со мной и сейчас, хотя я протрезвела.
Меня влечет к Эштону Хенли. Ну вот, я призналась в этом. Не ему, не Риган, не кому-то еще… Однако я призналась себе самой, и теперь надо понять, что с этим делать. Меня тянет к типу, с которым я по пьяни обжималась на той вечеринке, и он оказался повернутым на сексе, да еще и лучшим другом и соседом по дому с моим нынешним дружком. Постой. А вдруг он действительно свободен? Эштон так и не ответил. И хотя он всеяден, вопрос остается открытым.
Лежа в постели и глядя в потолок, я уяснила для себя одну вещь. Мое тело подняло мятеж против моего же разума и сердца, а заливать в него алкоголь – это все равно что вручить ему набор ножей.
Мои мысли прерывают стоны Риган.
– Ох уж этот «Джек Дэниэлс»…
Как обычно, моя соседка проиграла Гранту соревнование «кто больше выпьет». А Грант весит больше нее килограммов на сорок.
– Как мне тошно… Все, завязываю с выпивкой.
– То же самое ты говорила и в прошлый раз, или я ошибаюсь? – с издевкой спрашиваю я.
– Лучше помолчи. Будь хорошей соседкой: не разрушай мои иллюзии.
Если честно, мне тоже плоховато.
– Алкоголь – это изобретение дьявола, – цитирую я тетушку Дарлу. Похоже, не такая уж она и фанатичка.
– Однако вечера с ним проходят веселее.
– Риган, для веселья алкоголь не нужен.
– Ты вещаешь, как героиня нравоучительного сериала для малолеток.
– Не смешно, – со стоном отвечаю я. – Может, поползем на занятия?
– Думаешь, стоит? – хмыкает Риган.
Поворачиваю голову и смотрю на красные цифры электронного будильника. Час дня.
– Черт!
* * *
– Все еще сердишься на меня, Ливи? – спрашивает доктор Штейнер невозмутимым тоном.
Спеша на поезд, подкидываю носком камешек.
– Не знаю. Может быть. – Это ложь. Я знаю, что не сержусь. Но это не значит, что когда разговор будет закончен, я не буду снова сердиться.
– Ты же никогда не таила ни на кого злобу… – А Кейси права: он читает мысли на расстоянии. – Как у тебя дела?
– Вчера пропустила занятия, – сдержанно сообщаю я и сухо добавляю: – Не похоже на мой супер-план, которому я вроде как следую на автопилоте, да?
– Хм… интересно.
– Ладно. – Закатываю глаза и признаюсь: – Не совсем так. Проспала. Не нарочно.
Он усмехается.
– Ну и как у тебя ощущения, раз уж так случилось?
Хмурю брови.
– Необычно. – Сутки назад я была в панике и забросала своего напарника по лабораторкам эсэмэсками. Он заверил меня не меньше пяти раз, что профессор не заметил моего отсутствия, а сам он одолжит мне конспект, и я успокоилась.
– То есть пропустить занятия – это еще не конец света? – Доктор Штейнер снова усмехается.
Улыбаюсь в трубку, сраженная его легким отношением к жизни.
– Пожалуй, еще не конец.
– Отлично, Ливи. Я рад, что ты пережила это чрезвычайное происшествие. А как твое первое дежурство в детской клинике? – Улавливаю перемену в его тоне. Я сразу узнаю ее. Он всегда так говорит, когда уже знает ответ на вопрос, но тем не менее спрашивает. – Ливи? Ты меня слушаешь?
– Все прошло отлично. Детки славные. Спасибо вам за содействие.
– Не за что, Ливи. Уверен, что опыт никогда не лишний.
– Даже если это не мое? – парирую я и слышу в своем голосе нотки горечи.
– Ливи, ничего подобного я не говорил. И ты знаешь это.
После паузы я признаюсь:
– Было тяжело. – Он молча ждет, пока я поясню. – Тяжелее, чем я думала.
Похоже, доктор Штейнер понимает меня без лишних слов.
– Да, Ливи. Это тяжело даже для таких закостеневших пожилых мужчин, как я. Я знал, что тебе будет особенно трудно, учитывая твой дар сопереживания.
– Но ведь со временем станет легче, да? То есть, – уточняю я и обхожу женщину, стоящую посреди тротуара с недоуменным видом, – потом мне не будет так… грустно каждый день, когда я буду там, да? Со временем я привыкну?
– Может и не привыкнешь, Ливи. Хотя будем надеяться, что да. Но если тебе не станет легче и ты решишь двигаться в другом направлении, найдешь иной способ помогать детям, это тоже хорошо. Если ты изменишь свое решение, ты никого не подведешь.
Думаю над его словами, покусывая губу. Я не собираюсь ничего менять, да и он не уговаривает меня все бросить. Я знаю это. Такое ощущение, словно бы он дает мне карт-бланш, если я так решу. Но я так не решу.
– А теперь скажи мне, как там поживают парни, которые за тобой охотятся?
Парни? Во множественном числе? Прищурив глаза, оглядываюсь.
