– Теперь на костылях, доктор Штейнер. Растянула лодыжку.
– Хм. Сомнительное удовольствие. Впрочем, как и бег трусцой.
– Да уж, скорее мучение.
Последние полторы недели были сплошным кошмаром: холодные компрессы, занятия, неловкая сцена в ванной у Эштона… Пришлось пропустить дежурство в клинике: очень уж болела нога. И в эту субботу пропустила бы, но Коннор предложил отвезти меня на своей машине.
– Ну а как в остальном?
– Совсем запуталась.
– И кто же из парней тебя запутал?
– А вы как думаете? – бормочу я, ища глазами белый «Ауди» Коннора. Я сказала ему, что буду ждать на этой скамейке в парке, чтобы он подъехал к бордюру, и я заберусь в машину. Я так благодарна ему за то, что он тратит на меня выходной, а ведь к следующей неделе ему надо написать большую работу.
И я не заслуживаю его, после того, что у нас было с Эштоном. С его лучшим другом.
Приписываю это временному умопомрачению. Временная утрата дееспособности в результате массированной атаки Эштона на мою душу и мое либидо.
В тот день Грант отвез нас с Риган в общежитие, где я то прикладывала лед к ноге, то делала вид, что занимаюсь под проницательным взглядом Риган, то вновь и вновь перебирала в памяти все, что было в то утро, когда я увидела на пробежке Эштона.
Следующие восемь дней прошли примерно таким же образом, да еще и некоторые занятия пришлось пропустить. Держусь подальше от Эштона. Он не ищет встреч со мной – и это хорошо, потому что я не могу его видеть: меня терзают угрызения совести из-за Коннора. Коннор заходит ко мне каждый день – с цветами, пирожными или плюшевым мишкой с табличкой «Поправляйся!». Такое ощущение, что он методично выполняет план «Как заставить Ливи сгореть со стыда после тайного свидания с моим лучшим другом» и один за другим вычеркивает выполненные пункты. Чувство вины заставляет меня сцеплять зубы, чтобы не признаться во всех своих грехах, чувство вины заставляет меня без конца чмокать Коннора – у меня скоро губы распухнут.
Проблема в том, что все мои поцелуи с Коннором не идут ни в какое сравнение с тем единственным поцелуем с Эштоном. Поэтому я на грани признания.
Но я не могу. Слишком труслива. И слишком слаба. А вдруг я отказываюсь от чего-то важного – самого важного – из-за одного спонтанного поцелуя, который никогда больше не повторится?
Ведь Коннор сам сказал: «Не будем торопить события». Это его выбор, и пусть все идет своим чередом. Осталось только вдолбить это себе в голову и начать самой в это верить.
А может притвориться, будто этого случая с Эштоном не было вовсе? Просто вычеркнуть его из памяти.
– Хочешь рассказать мне, что случилось? – спрашивает доктор Штейнер. – Никаких рекомендаций с моей стороны. Обещаю.
– Не могу, – вздыхаю я. Боюсь, если начну говорить, раскрою тайну Эштона. Я же обещала, что никому не скажу.
– Хорошо… А чем я могу помочь?
– Боюсь, не сможете. Просто мне надо держаться от него подальше. Думаю, он сломлен. Как Кейси тогда.
– Понятно. А ты, зная твой характер, оказалась эмоционально вовлеченной, сама того не заметив.
– Думаю, в этом все и дело… – И стоит мне вспомнить Эштона, как у меня душа болит. Я постоянно прокручиваю в голове сотни сценариев, как Эштон стал таким, какой он есть. Я хочу найти его отца и заорать на него. Да, здесь и кроется причина.
– Это вкупе с твоим увлечением Эштоном приводит к тому, что ты теряешь контроль над ситуацией, особенно если поддерживаешь отношения с его лучшим другом.
Смущенно опускаю голову: как всегда, мой читающий мысли психоаналитик в двух фразах подвел итог неделе моих душевных мук.
– Не могу себе позволить отвлекаться на горячего парня с его проблемами. Постараюсь избегать его хотя бы. год.
– Не так-то просто, учитывая, что он живет в одном доме с Коннором.
– Других вариантов нет, – бормочу я, потирая лоб.
– Хм… – Длительная пауза, а потом доктор Штейнер хлопает в ладоши. Наверное, я у него на громкой связи. – Придумал! Знаю, какое тебе дать задание на эту неделю.
– Что? Никаких заданий, доктор Штейнер. Вы же сами сказали. Вы сказали…
– А я тебя обманул. Найди пять самых привлекательных качеств Эштона.
– Вы меня что, не слушаете?
В характерной для него манере доктор Штейнер игнорирует мой вопрос.
– А еще, как часть задания, будешь все время говорить, что думаешь. Правду. Не надо увлекаться анализом, не надо подбирать слова. Просто говори. А если он задаст тебе вопрос, ты должна честно ответить.
– Что? Нет. Зачем?
– Назовем это экспериментом.
– Но… Нет! – чуть не кричу я.
– Почему нет?
Потому что, когда я думаю об Эштоне, я не могу не думать о его теле!
– Потому что. нет и все!
– Через месяц жду от тебя подробный отчет.
– Нет. Я его вряд ли увижу в этом месяце. У меня экзамены. И совсем нет времени.
– Уверен, ты справишься.
– Нет.
– Давай сотрудничать.
Я сцепляю зубы.
– Доктор Штейнер, я всегда с вами сотрудничаю. Но на этот раз говорю «нет». Это плохая идея.
– Хорошая. Всего один месяц.
– Вы меня не заставите.
– Думаешь, не заставлю?
Делаю глубокий вдох.
– А если я вам навру?
– А если я заявлюсь к тебе в общежитие со смирительной рубашкой с твоим именем на ней?
Я ахаю, и у меня глаза лезут на лоб.
– Вы этого не сделаете… – Хотя он может.
– Давай лучше не будем это выяснять? Всего один месяц, Ливи. Узнай его получше.
– А как же Коннор?
– Разве я предлагаю тебе перепихнуться с ним, чтобы узнать поближе?
Я морщусь.
– Доктор Штейнер, что за выражения!
– Извини, так мои мальчишки говорят. Здорово, да?
– Не вижу ничего крутого в сегодняшней беседе, – вздыхаю я. – Мне пора. С минуты на минуту подъедет Коннор.
– Доверься мне, Ливи. Еще один раз. Это хорошая идея.
– Угу. – Прощаюсь и завершаю разговор.
Прячу лицо в ладонях и думаю, ну этого мне как раз и не хватало! Нет, я не стану воплощать эту «хорошую идею». Пусть является со смирительной рубашкой. Она мне будет как раз впору. Самое смешное в том, что когда я рядом с Эштоном, я такое несу. Но это же не намеренно. Если бы я говорила все…
Раздается сигнал клаксона.
Поднимаю глаза, и вместо белого «Ауди» вижу роскошный черный четырехдверный автомобиль, сверкающий на солнце хромированными вставками. Открывается дверь водителя, и появляется высокий брюнет в модной кожаной куртке и в темных очках, обходит машину и открывает переднюю дверь пассажира.
