– Наверное, а что?
– Убьем стрелков. Я утром замочил одного.
Фога задумался. Затем снял с плеча разовый гранатомет и выдернул кольцо.
– Ты прикроешь меня?
– Конечно, – сказал я не своим голосом. – А разве «Муха» пробьет броню?
– «Муха»? – усмехнулся Фога. – Это РПГ-26.
– А какая разница?
– Большая. Здесь такой же заряд, как в выстреле РПГ-7.
Я пожал дрожащими плечами. Осмотрев автомат, передернул затвор, хотя прекрасно знал, что патрон в стволе. Патрон вылетел и куда-то закатился. Хотел поискать его, но раздумал. Коленки мои дрожали, а глаза искали место, куда бы спрятаться, но вместо этого я подошел к проходу и посмотрел в сторону банка. Бронетранспортеры возвращались. Мы забились в темные углы узкого прохода и ждали. Наконец БТР проехали, и Фога шагнул на тротуар. Он спокойно присел на одно колено и, положив трубу на левое плечо, прицелился. В следующее мгновение я стоял рядом с ним и, покачиваясь в волнах солнечного света, пытался взять на мушку спину седока железного коня. Выстрел, кажется, порвал мне барабанные перепонки, и стрекотню своего автомата я слышал как бы издалека. Стрелка не было видно из-за клубов дыма, а БТР все еще катил. Поменяв пустой магазин, я посмотрел на Фогу и согнулся от смеха. Футболка на нем загорелась, и он, отбросив пустую трубу, бил себя, пытаясь потушить пожар.
– Попал!!! Молодец!!! – кричал я, бегая вокруг и хлопая себя по коленкам. – Поджарили ублюдков! А вот кому жареная свинина! Недорого!
* * *
Стас спустился по крутой лестнице ресторана, переоборудованного на время форума в мастерскую, и подошел ко мне. Мы поздоровались.
– Ну как ты, маньяк? – спросил он.
– Да ничего, – ответил я. – Как твоя работа?
– Продвигается потихоньку. А Оля где?
– Зачем-то вернулась в номер, сейчас выйдет. Мы идем за черникой. Знаешь, вчера я чуть не лопнул. Оля еще бруснику нашла, но я не стал есть… Может, это и не брусника вовсе… А чернику я знаю… Ты в курсе, сколько она стоит на базаре? Я как будто валютой объелся.
– А в бассейне уже поплавал?
– Да, но вода пахнет хлоркой. Слушай, никак не могу успокоиться. Мне надо вернуться. Хотя бы на день.
– Это, конечно, твое дело, но ты бы пожалел Ольгу. У вас все получилось. Ты выжил в этой бойне и сам встретил ее на вокзале. Такое только в кино бывает. Так дай ей отдохнуть и успокойся сам. Я вчера разговаривал с Зауром по телефону, он, может, тоже приедет сегодня. Арбуз привезет. Он в них разбирается.
– Правда? Это здорово. Он звонил мне утром восьмого. Нас как раз бомбили с самолетов… Кругом паника, я кричу в трубку: «Заур, нам пиздец! Сделайте что-нибудь!» – и связь обрывается…
– Знаю, знаю, маньяк. Он рассказывал мне. Ты принес стихи?
Я вытащил из заднего кармана джинсов смятые листки и протянул Стасу. Он взял их и, наклонив рыжую голову, попытался прочесть. Вылитый Ван Гог. Еще бы повязку на ухо.
– Нет, для меня это китайская грамота. Ты хоть сам-то понимаешь свой почерк?
– Не всегда, – усмехнулся я.
– Прочитай, пожалуйста.
Я оглянулся. Вроде никого. Взял замаранные чернилами бумажки.
– Между прочим, специально для тебя переписал. Старался. Ладно, слушай…
«Дышит зноем восьмое августа, про́клятый день. Рвутся снаряды, ракеты, с неба падают мины, самолеты мечут бомбы. Из пылающих домов пахнет жареным мясом…»
День куска
Перед тем как уехать во Владик, я решил зайти к Куску и отдать ему книжку со своими рассказами, пусть просвещается. Я про него там такое накатал – обессмертил, одним словом. А живет мой герой за городской площадью в длинном двухэтажном доме напротив театра, который сгорел лет пять назад. Меня тогда еще не вытурили из таможни, и помню, как на восстановление храма искусства у всех госслужащих оттяпали половину зарплаты. Лично мне это пошло на пользу: я бросил курить, а по утрам после пробежки в парке прыгал на турник и вертелся на перекладине как очумелый. А вот смена была жутко недовольна и строила догадки, какому уроду в правительстве опять не хватило денег на новую иномарку. Конечно же, театр не отстроили, только обнесли руины деревянным забором. А зима в тот год выдалась лютая, и сухие доски постепенно исчезали. К весне вместе со снегом растаял и забор. Сейчас зрители в театр приходят исключительно по нужде, и потому в центре города, особенно в жару, вонь невыносимая.
Кусок на сей раз не заставил меня ждать на лестничной площадке. Не успел я плюнуть и уйти, как щелкнул замок и в дверях появилось сонное лицо моего боевого друга. Он ничуть не удивился, хотя мы не виделись больше года.
– Чего так рано? – зевнул он. – Проходи…
– Шустрый ты сегодня, – говорю. – Не нажрался еще?
– Я уже месяц не пью.
– Молодец, на человека стал похож.
Мы прошли темную гостиную и очутились в комнате Куска. Я рот разинул от удивления, когда увидел в углу огромный, похожий на школьную доску ЖК-телевизор. Мебель тоже была новая. Ну, думаю, этот точно не зевал восьмого. Интересно, кого он ограбил? Я снял с плеча сумку с книжками и осторожно сел на коричневый кожаный диван.
– Сделать тебе кофе? – спросил Кусок, погружаясь в кресло перед круглым симпатичным столиком, на стеклянной поверхности которого я заметил недопитую чашку кофе, пачку сигарет, пепельницу с окурками, похожий на сувенирный гробик пульт управления и навороченный телефон.
– Я не пью кофе. Откуда такая роскошь?
– Компенсацию получил, – пробормотал Кусок. Он взял пульт и, прицелившись в экран, стал переключать каналы.
– МТV оставь! – крикнул я, заметив на экране почти голую телку.
– Ладно, смотри. Как там погода на улице?
– Жарко даже… Как ты на эти жалкие гроши купил кожаную мебель и такой крутой телевизор? Кому ты пудришь мозги? Колись давай, я никому не скажу.
Кусок поморщился:
– Во-первых, мебель не из кожи. Во-вторых, я все это взял в кредит во Владике. Будешь кофе?
– Я не пью кофе.
Телка на экране между тем залезла на стол и трясла титьками. Пела она паршиво, но фигурка у нее была что надо.
– Ты, говорят, теперь великий писатель, – ухмыльнулся Кусок. – Кто бы мог подумать.
Да никому в голову прийти не могло, что маленький Таме с левобережья станет известным писателем. Бред собачий! Должно быть, я спятил, а окружающие потворствуют моему безумию. Как Дон Кихот, хотя подбитый БТР не ветряная мельница. И мертвые грузины в натовской форме возле перевернутой «Кобры» реально воняли. А тот бедолага, который в трусах валялся в луже напротив церкви? Он лежал на боку, подтянув к животу ноги в грязных носках, и его смуглое молодое тело было сплошь в колотых ранах. В черных, красиво постриженных волосах парня я заметил кровь. Но меня больше поразил его взгляд – он как будто просил о пощаде. «Это был грузинский снайпер», – произнес рядом со мной толстый мальчик и швырнул в него камнем. «Ты точно знаешь?» – спросил я и, повернувшись к трупу спиной, зашагал прочь…
