Телка на экране не унималась, пищала про любовь и то бросалась в объятия мускулистого танцора в трико, то вырывалась и бежала к рэпмену в спадающих штанах.
– Прости, я не зашел к твоей матери, – извинился я, кивнув в сторону стенки, за которой послышался скрип кровати. – Не хочу тревожить. Как она?
– Ничего. Намаялся я с ней восьмого. Она же не встает с постели. Пришлось закинуть ее на спину и тащить по лестнице вниз, в подвал. И тут снаряд попал в дом, потом второй, третий… Стены трясутся, пылища кругом, у матери опять приступ астмы… Упал я, она кувырком по ступенькам, но обошлось – старой закалки люди живучие. Все-таки дотащил ее до подвала. Смотрю, а там уже соседи сидят. Неплохо, между прочим, устроились: свечки, вода, еда, постель разостлана по углам, телевизор на аккумуляторе. Ядерную войну и то пережили бы. Знаешь, что меня взбесило? Они в подвале вторые сутки прятались, и хоть бы кто-нибудь поднялся узнать, живы ли мы…
Кусок вытянул из пачки сигарету и щелкнул зажигалкой. Я не удержался и тоже задымил.
– Ты же не куришь, – удивился он.
– Иногда до смерти хочется.
Телка исчезла. На экране появились Иракли с Дино MC и запели про звезды и про луну.
– А утром я вышел на улицу, – продолжал Кусок. – Вижу, на площади возле фонтана танк стоит, и грузины пьют из бутылок шампанское.
– Сколько их было?
– Четверо. Один в дорогом таком костюме.
– В дорогом костюме, говоришь? Может, Ираклий Окруашвили? Помнишь, он грозился захватить Цхинвал и выпить на площади бокал шампанского?
– Может быть.
– Мать твою, и ты не убил их?
– Из чего? – усмехнулся Кусок. – У меня не было оружия.
– Как это не было, когда оно под ногами валялось! Я с двумя автоматами бегал, об третий споткнулся и даже не поднял.
– Почему ж ты не пришел ко мне? Я так ждал тебя.
– Извини, брат, но я не забыл, как в две тысячи четвертом умолял тебя пойти со мной на Присскую высоту. Ты сказал тогда, что больше не возьмешь в руки оружия. «Пусть воюют те, кто нахапал» – это твои слова. Но, если честно, мне было не до тебя. Я думал о своей заднице и о ребятах, которые шли за мной…
«Раз, и мы взлетаем, – заливался Иракли, – два, в объятьях таем, до утра нам не уснуть…» Хорошая песня, надо будет скачать на мобильник. Я открыл сумку и, вынув одну из книжек, протянул Куску.
– Это тебе. Нет, погоди, дай ручку, подпишу.
Я немножко подумал и написал: «Моему брату по оружию от автора. Цхинвал, 01.03.2010. Будь счастлив».
Об уходящих в бой сыновьях
Отряд наш после бомбежки распался, нас осталось всего двое, было страшно, и мы решили найти остальных. Только из-за обстрелов передвигаться было очень трудно, приходилось прятаться и ждать конца апокалипсиса. Так мы добрались до корпуса, под которым находится магазин «Спартак», вошли во двор и возле одного подъезда заметили брошенный кем-то автомат и порванный, в пятнах крови разгрузочный жилет. Товарищ мой поднял оружие с погнутым, как крючок вешалки, стволом и покачал головой. Из подъезда вышла женщина моих лет и спросила:
– Он был с вами? Вы пришли за его оружием?
– Нет, – сказал мой попутчик, – мы ищем своих. А вы случайно не видели высокого лысого красавца?
– Нет, но знаю отца парня, – она кивнула на разгрузочный жилет.
– Вот как?
– Вы его тоже наверняка знаете, его зовут Пупуш… футболист…
Мы его, конечно, знали. Опустили головы и молчали до тех пор, пока по городу не забил «Град».
Затмение
В Богири солдаты грабили универмаг. Докурив сигарету, я перемахнул через разбитую стеклянную витрину, протолкался к лестнице и, придерживая рукой автомат, взбежал по каменным ступенькам на второй этаж.
«Надо было прийти пораньше», – подумал я, шаря взглядом по пустым полкам.
Солдат, примерявший в углу кроссовки, спросил:
– У тебя какой размер?
– Сороковой.
– Хочешь, возьми эти, – предложил он. – Мне малы.
Я не стал отказываться и, скинув свои рваные, с осколком в подошве, влез в новые.
«В самый раз», – подумал я, все более проникаясь чувством благодарности к русским, спасшим жизнь мне, слегка впавшей в детство матери, брату, беременной невестке, неженатому другу, который вчера подбил натовский БТР. Эх, жалко, выстрелов не осталось, а то бы пробили броню и второго. Потом собирай себе трофеи: телефоны с наворотами, пистолеты, автоматы М-16, доллары США…
Завязав шнурок на правой кроссовке, я хорошенько ругнул Кондолизу Райс. Проклятая черная сука, тебя бы сюда с твоими детьми, если они у тебя есть. Вчера забегаю с увязавшимся за мной ополченцем в дом и вижу: на полу валяются трупы бабульки и маленькой, похожей на куклу с оторванной рукой, девочки. Справа в стене зияла пробоина величиной с хороший арбуз, комната вся была испещрена осколками, удивительно, что телевизор остался цел и работал. Должно быть, бабушка с внучкой смотрели новости, надеясь на помощь, как и все, кто остался в городе. Отнесли мы трупы в соседнюю комнату, накрыли одеялами и тоже решили узнать, что говорят о нас в мире. Смотрю, Кондолиза Райс выходит на трибуну и вещает, что Россия напала на Грузию. Я чуть не спятил, а ополченец так вообще притащил мертвую девочку, показывает ее телевизору и причитает:
– Посмотрите, что Грузия делает с нами! Ваших детей бы так, сволочи! Не дайте совершиться геноциду, мать вашу!
– Они тебя не слышат, – говорю. – Положи лучше девочку на кровать.
Ополченец немного успокоился, отнес в другую комнату мертвого ребенка, вернулся и сказал:
– Они все прекрасно видят со спутников, даже вшей на твоей голове.
– У меня нет вшей, и вообще, это все сказки, насчет спутника.
– Сказки? Попробуй позвонить со своего телефона, нас через секунду обнаружат и накроют!
Я вынул из кармана телефон и, пока ополченец переключал каналы, набрал номер друга, который утром подбил натовский БТР, но он был вне зоны. На грузинском канале диктор радостно сообщил, что Цхинвал наконец-то взят.
– Мы пушечное мясо! – заорал ополченец и начал палить из пулемета в телеведущего.
В общем, расстреляли мы телевизор и хотели свалить, но тут «Град» забил по городу. Мы бегом в подвал. Переждали там бомбежку и только собрались выйти из подземелья, как шум от топота множества ног заставил нас замереть. Я чуть не обделался от страха, когда услышал:
– Осебо гамодит ткуени бози деда!
[49]
Грузины остановились возле окошка подвала, и мне хорошо были видны их обутые в берцы ноги. В отчаянии я открыл огонь, один из них свалился и закрыл каской оконце. Пока я менял магазин, ополченец проделал в ней одну большую дырку очередью из пулемета. Вспышка, и меня отшвырнуло куда-то за бочки. Очнулся я во дворе дома.
