И вот теперь, когда я вошла в огромный зал Сашкиной и Наташенькиной квартиры, мне показалось, что полки на стенах этой комнаты легко вместили бы всю нашу городскую библиотеку. Книг было не просто много. Они заняли всё пространство вдоль стен, от пола до потолка. В углу рядом с балконом стояла высокая стремянка, которая всем своим внешним видом говорила о том, что ею беспрестанно пользуются. Наверное, моё изумление было слишком очевидным. Сашка расхохотался и сказал:
– Только не говори, что тебе это нравится!
– Мне не просто нравится, я бы хотела здесь жить! – еле слышно выдохнула я.
Кроме книг, в самом низу, на полках, которые расположились почти на полу, и нужно было сесть на корточки, чтобы разглядеть, что там ещё имеется, лежали стопки глянцевых журналов. Я таких ещё никогда не видела. У наших родителей были журналы, но они не были такими яркими и блестящими.
Наташенька сказала:
– Ах, да не пялься ты так на них. Подумаешь! Всё это мамины модные журналы. Она по ним шьёт у портнихи все свои бесконечные кофточки. Ску-ко-та!
– А можно хоть один полистать? – словно и не слыша подвоха в Наташенькином голосе, спросила я.
– Бери! Кто же тебе запрещает… – пожав плечами, произнесла Наташенька и, оставив меня с трясущимися от волнения руками, пошла на кухню за очередной конфетой.
Я рассматривала красивых молодых женщин и изумлялась их кукольной внешности. Они чем-то напоминали мне Дину из первого подъезда, только были ещё моложе и чуточку выше. Так мне показалось…
– Нашмотрелась? – Наташенька жевала конфету и, протянув мне другую в ярком фантике, предложила:
– Пойдём, я тебе чего-то покажу…
Я, поднявшись с корточек, последовала за ней и вошла в детскую. На ходу развернув конфету и отправив её в рот, вошла в небольшую, но очень уютную спальню. Хоть я и была счастливой обладательницей настоящей германской куклы, но то, что мне открылось в Наташенькином уголке… Это были просто фантастические вещи. Посудите сами: у трёх её новеньких кукол было игрушечное трюмо с настоящим зеркалом и расчёской, а ещё дюжина красивых платьев, которые аккуратными стопочками лежали в маленьком игрушечном комоде. Хорошо, что мой рот был занят. Я грызла конфету, а когда немного оправилась от увиденного, просто предложила поиграть в дочки-матери.
Нам нечасто удавалось вот так поиграть вместе. Наташенькины родители считали, что их дети настолько гениальные, что чрезмерное общение со сверстниками может плохо повлиять на их успеваемость в школе и дальнейший выбор профессии. Сашка постоянно сыпал цитатами из книг, которые читал он сам и его отец. Мне это совсем не нравилось. И я его называла «трактором с цитатами». Привычка эта осталась и потом, до десятого класса, хотя оба мы были отличниками… Только, в отличие от Сашки, я постоянно помогала одноклассникам с домашним заданием, а иногда ещё и давала списывать диктант или контрольные… Всё-таки я не очень-то доверяла людям, которые прикрываясь чужими мыслями и крылатыми выражениями, совсем не высказывали своего отношения к делу. Мне казалось, что лучше иметь свои мысли… Хотя и у меня была прекрасная память и цитировать я могла бы не хуже Сашки. Поэтому дружить с ним у нас не получилось, а вот с Наташенькой в школе мы были – не разлей вода!
Глава восьмая
Платье… или Закон сравнения
Рассказывая о наших детских играх и забавах, я упомянула о их некоторой жестокости, но при этом я вовсе не имела в виду какие-то умышленные, злостные проявления этой самой жестокости… Дело в другом. Лучше всего это объяснить на каком-нибудь конкретном примере… Да взять хотя бы тот факт, что, проснувшись, я обнаружила на спинке стульчика, стоящего в моей комнате, новое платье. Платье это – не только новое, оно тогда было ещё и самое долгожданное. Подарил мне его мой крёстный, три года тому назад. Но тогда это платье оказалось не просто на вырост, оно было длиною почти до пят… Время от времени я открывала ящик комода, доставала его и, примерив в очередной раз, убеждалась, что пока не доросла. Со вздохом сложив платье обратно, забывала о нём, но ненадолго… Это самое платье, по моим детским понятием, было настолько красивое, что одеть его в первый раз полагалось на какой-нибудь большой праздник или семейный выход в Парк культуры и отдыха, например. Или на День рождения. Прикинув, что сегодня не выходной, и в Парк никто идти не собирается, я пошла на поиски мамы, чтобы спросить, а вдруг она всё-таки что-то напутала…Я заглянула в спальню, потом в зал, на кухню. Но даже там мамы не оказалось… Всё. Значит, уже точно ушла на работу. Дома кроме меня был только Володь-ка, но он крепко спал.
Как была после сна, в майке и трусиках, я пошла на балкон, чтобы посмотреть во двор. Интересно, играет ли хоть кто-то на улице? Тайно надеясь, что погода сегодня плохая, и все сидят по домам… Не успела я даже выглянуть как следует, меня сразу заметили и, размахивая руками, стали звать во двор: – Ты чего так долго спишь, а?
– Никто не разбудил, – ответила я. – Сейчас, только оденусь и брата разбужу, а то у нас, как всегда, один ключ на двоих.
Вздохнув, я причесалась. Собрав волосы аптечной резинкой в высокий «конский хвост», я надела платье, белые носочки, сандалии. Захвалила даже чёрную, маленькую сумочку на длинной, толстой верёвочке. Когда я вышла из дверей нашего подъезда, яркое летнее солнце, словно десятки софитов, осветило меня. Его лучи, прикоснувшись к белейшей, в крохотный чёрный горошек ткани моего платья, отражались, вызывая какое-то невиданное свечение. Все просто ахнули. Мальчишки стояли разинув рты и на время потеряли способность соображать.
В этот краткий, но ослепительный миг моего выхода, я была похожа, по их представлениям, если не на ангела, то на фею или принцессу, как самое малое… Девчонки лишь поджимали и покусывали губы. Но я ведь совсем не ожидала такой реакции и, чтобы как-то разрядить обстановку, предложила во что-нибудь поиграть.
– Вот интересно, во что с тобой теперь играть-то можно? Ещё перепачкаешься вся, а потом тебе же от мамы и влетит, – сказала Алёнка.
– И зачем это ты так вырядилась? – продолжала ехидничать Вероника.
– Да что ты пристала к Янке? Может, ей мама велела это платье надеть, – вступился за меня Алёшка Балабушко, в глубине души надеясь, что после этого я его больше замечать стану.
– Мне что мать оставит на спинке кровати, то я и надеваю, – продолжал оправдывать меня Лёшка.
– А чего это ты её так выгораживаешь? Интересно… Влюбился, что ли, а? – не унималась Вероничка.
– Да, хоть бы и так! Тебе что, завидно? – совсем насмелившись, кричал Алёшка.
И чему удивляться… Он ведь уже к отцу свататься приходил, так что бояться поздно.
– А ты, Янка, по-почему молчишь? Мо-мо-жет, ты в гости собралась? – предположил Игорёк.
