Бельман поискал Катрину Братт. Он знал, что они вдвоем будут представлять большой интерес для фотографов. Но ее уже не было.
– Гуннар! – прокричал он так громко, что несколько фотографов повернулись в его сторону.
Начальник отдела остановился в дверях и подошел к нему.
– Сделай серьезное лицо, – прошептал Бельман, протягивая ему руку. – Поздравляю, – громко произнес он.
Харри стоял под уличным фонарем на улице Борггата и пытался прикурить в последних порывах ветра «Эмилии». Он замерз так, что у него зуб на зуб не попадал, а сигарета моталась вверх и вниз между губами.
Он взглянул на двери Полицейского управления, откуда все еще выходили представители прессы и журналисты. Возможно, они были такими же усталыми, как и он, и потому не вели оживленных бесед друг с другом, а молчаливой вязкой массой текли по улице в сторону района Грёнланнслейре. Или же потому, что они тоже ощущали это. Пустоту. То, что наступает после достижения цели. Ты находишься в конце пути, и до тебя доходит, что дальше дороги нет. Не осталось земли для пахоты. Но твоя жена все еще в доме, с ней доктор и повитуха, и ты снова ничего не можешь сделать. Тебя ни для чего нельзя использовать.
– Чего ты ждешь?
Харри обернулся и увидел Бьёрна.
– Катрину, – ответил Харри. – Она сказала, что отвезет меня домой. Она забирает машину из гаража, так что если тебя тоже надо подвезти…
Бьёрн покачал головой.
– Ты поговорил с Катриной о том, что мы обсуждали?
Харри кивнул и предпринял новую попытку прикурить сигарету.
– Это означает «да»?
– Нет, – ответил Харри. – Я не спросил у нее, что́ она о тебе думает.
– Не спросил?
Харри на мгновение закрыл глаза. Может, и спросил, но ни этого, ни возможного ответа он не помнил.
– Я спрашиваю, потому что я подумал: если вы вдвоем в районе полуночи находились вместе, но не в Полицейском управлении, то, возможно, вы разговаривали не только о работе.
Харри прикрыл сигарету и щелкающую зажигалку ладонью, глядя на Бьёрна. Светло-голубые детские глаза уроженца Тутена выпучились больше, чем обычно.
– Я не помню ничего, кроме работы, Бьёрн.
Бьёрн Хольм смотрел вниз и притопывал ногой, как будто пытался запустить циркуляцию крови. Как человек, который не может сдвинуться с места.
– Я сообщу, Бьёрн.
Бьёрн Хольм кивнул, не поднимая глаз, развернулся и ушел.
Харри смотрел ему вслед. У него было чувство, что Бьёрн видел что-то, знал что-то неизвестное ему. Вот! Наконец-то загорелась.
Машина подъехала к нему и остановилась.
Харри вздохнул, бросил сигарету на землю, открыл дверцу и уселся в машину.
– О чем вы говорили? – спросила Катрина, поискала глазами Бьёрна и поехала в сторону объятого ночной тишиной района Грёнланнслейре.
– У нас был секс?
– Что?
– Я ничего не помню до вчерашнего вечера. Мы не трахались?
Катрина не ответила, сосредоточенно стараясь остановить машину точно на белой полосе перед красным сигналом светофора. Харри ждал.
Загорелся зеленый свет.
– Нет, – ответила Катрина, надавила на газ и отпустила сцепление. – У нас не было секса.
– Хорошо, – сказал Харри и стал тихо насвистывать мелодию.
– Ты был слишком пьян.
– Что?
– Ты был слишком пьян. Ты уснул.
Харри закрыл глаза:
– Черт.
– Я тоже так подумала.
– Да нет. Ракель в коме. А я…
– Делаешь что можешь, чтобы быть с ней там. Забудь это, Харри, произошло кое-что похуже.
По радио голос сухо сообщил, что Валентин Йертсен, так называемый вампирист, был застрелен в районе полуночи. И что Осло пережил свой первый тропический ураган и выстоял. Катрина и Харри в молчании проехали Майорстуа, Виндерен и подъехали к Хольменколлену.
– Что ты сейчас думаешь о Бьёрне? – спросил Харри. – Есть ли вероятность того, что ты захочешь дать ему еще один шанс?
– Это он просил тебя поинтересоваться? – прервала его Катрина.
Харри не ответил.
– Я думала, у него какая-то история с этой как-ее-там Лиен.
– Ничего об этом не знаю. Ну ладно. Останови вот здесь.
– Может, подъехать прямо к дому?
– Только разбудишь Олега. Вот так, да. Спокойной ночи.
Харри открыл дверцу, но не вышел из салона.
– Да?
– Мм… Ничего.
Он вылез из машины.
Харри проследил за тем, как задние фары автомобиля исчезают в темноте, и пошел по гравийной дорожке к дому.
Дом возвышался впереди и был чернее ночи. Без света. Без дыхания.
Харри вошел внутрь и прислушался.
У двери стояли ботинки Олега, но было тихо.
Харри снял с себя всю одежду в комнате, где стояла стиральная машина, и сложил в корзину для грязного белья. Он поднялся в спальню и нашел чистые вещи. Харри знал, что не сможет заснуть, поэтому спустился в кухню. Он поставил кофе и стал смотреть в окно.
У него появилось несколько мыслей. Он отмел их в сторону и налил кофе, хотя знал, что не сможет его выпить. Он мог снова поехать в «Ревность», но спиртное не полезет ему в глотку. Потом. Попозже.
Мысли вернулись.
Их было всего две.
И они были простыми и громогласными.
Одна говорила, что, если Ракель не выживет, он отправится за ней, последует тем же путем.
Вторая была о том, что, если она выживет, он уйдет от нее. Потому что она заслуживает лучшего и потому что тогда ей не придется идти за ним.
Появилась третья мысль.
Харри закрыл лицо руками.
Мысль интересовалась, хотел ли он, чтобы она поправилась, или нет.
Черт, черт.
Потом четвертая мысль.
То, что Валентин сказал там, в лесу.
«В конце концов всех нас обманывают, Харри».
Он ведь имел в виду, что это Харри его обманул? Или что-то другое? Что кто-то обманул Валентина?
«Поэтому тебя тоже обманывают».
Он произнес это прямо перед тем, как обманул Харри, заставив поверить, что наводит на него оружие, но, возможно, он имел в виду совсем не это. Может, речь шла о чем-то большем.
Харри вздрогнул, когда ему на затылок легла рука.
За его стулом стоял Олег.
– Я не слышал, как ты вошел, – попытался сказать Харри нетвердым голосом.
