– Каковы шансы, что он выживет, как думаешь?
– У меня есть только опыт работы с трупами.
– Ладно. Бернтсен был похож на труп?
Бьёрн Хольм пожал плечами:
– У него по-прежнему шла кровь, а это значит, по крайней мере, что она еще не вся вытекла.
– А Ракель?
– Она сидит в актовом зале и разговаривает с женой Бельмана, та в очень плохой форме. Самому Бельману пришлось уйти, чтобы руководить операцией из места, куда стекается информация, как он выразился.
– Стекается? – фыркнула Катрина. – Единственное место, куда стекается информация, находится здесь.
– Я знаю, а теперь успокойся, кругляшка, мы же не хотим, чтобы малыш испытал стресс, правда?
– Господи, Бьёрн! – Катрина стиснула телефон в руке. – Почему ты не мог рассказать мне о планах Харри?
– Потому что я о них не знал.
– Не знал? Кое-что ты должен был знать, раз уж он затребовал группу криминалистов для обследования автомобиля Смита.
– Он не требовал, он блефовал. Точно так же, как и с датировкой ДНК на той водопроводной трубе.
– Что-о?
– Судебно-медицинский эксперт не может определить, когда была оставлена ДНК. Сказанное Харри о том, что они установили, будто ДНК-материал был оставлен Смитом три месяца назад, было чистой воды враньем и блефом.
Катрина уставилась на Бьёрна, сунула руку в сумку, вынула желтую папку, которую отдал ей Харри, и открыла ее. Три листа формата А4. Все чистые.
– Блеф, – сказал Бьёрн. – Чтобы стилометрия дала точный результат, необходим объем текста не менее пяти тысяч знаков. Короткие электронные письма, отправленные Валентину, ничего не расскажут об их авторе.
– У Харри ничего не было, – прошептала Катрина.
– Ни кусочка дерьма, – произнес Бьёрн. – Он рассчитывал на признание.
– Черт его побери! – Катрина прижала телефон ко лбу, не зная точно, чтобы охладить его или согреть. – Но почему он ничего не сказал? Мы могли бы поставить снаружи вооруженных полицейских.
– Потому что он не мог ничего сказать.
Ответ прозвучал из уст Столе Эуне, который пересек площадь и подошел к ним.
– Почему?
– Это просто, – пояснил Столе. – Если бы он проинформировал кого-нибудь в полиции о своих планах, а полиция не вмешалась бы, то произошедшее в актовом зале стало бы де-факто полицейским допросом. Нерегламентированный полицейский допрос, где допрашиваемый не ознакомлен со своими правами, а допрашивающий сознательно лжет и манипулирует. Тогда ничего из сказанного сегодня Смитом нельзя было бы использовать в суде. Но так…
Катрина Братт поморгала, а потом медленно кивнула.
– Но так преподаватель и частное лицо Харри Холе принял участие в защите докторской диссертации, во время которой Смит высказывался по доброй воле в присутствии свидетелей. Ты участвовал в этом, Столе?
Столе Эуне кивнул.
– Харри позвонил мне вчера. Он рассказал мне о косвенных уликах, указывающих на Халлстейна Смита. Но не было прямых доказательств. И у Харри возник план использовать защиту для того, чтобы расставить ловушку для обезьян, а главврача Стеффенса привезти туда в качестве эксперта.
– И что ты ответил?
– Что Халлстейн «Обезьянка» Смит однажды уже попал в такую ловушку и вряд ли сделает это во второй раз.
– Но?..
– Но Харри использовал мои собственные слова против меня, сославшись на постулат Эуне.
– Люди предсказуемы, – сказал Бьёрн. – Они раз за разом совершают одни и те же ошибки.
– Вот именно, – кивнул Эуне. – А Смит, по словам Харри, как-то заявил ему в лифте, что готов променять несколько лет жизни на докторскую степень.
– И конечно, этот идиот угодил в ловушку для обезьян, – простонала Катрина.
– Он соответствует своему прозвищу, да.
– Не Смит, я говорю о Харри.
Эуне кивнул.
– Я пойду в актовый зал. Фру Бельман нужна помощь.
– Я пойду с тобой, чтобы оцепить место преступления, – сказал Бьёрн.
– Место преступления? – спросила Катрина.
– Бернтсен.
– Ах да. Да.
Когда мужчины ушли, Катрина запрокинула голову и посмотрела на небо. Куда подевался вертолет?
– Черт бы тебя побрал, – пробормотала она. – Черт бы тебя побрал, Харри.
– Это его вина?
Катрина обернулась.
Рядом с ней стояла Мона До.
– Не буду вас отвлекать, – сказала она, – вообще-то, у меня выходной, но я прочитала информацию в Сети, вот и пришла. Если вы захотите использовать «ВГ» для информирования, передачи сообщения Смиту или…
– Спасибо, До, тогда я сообщу.
– Хорошо. – Мона До развернулась и зашагала прочь своей пингвиньей походкой.
– На самом деле я удивилась, когда не увидела вас на защите, – произнесла Катрина.
Мона До остановилась.
– Вы были главным репортером «ВГ» по делу о вампиристе с самого первого дня, – сказала Катрина.
– Значит, Андерс так и не поговорил с вами.
Что-то в том, как Мона До произнесла имя Андерса Виллера, естественно и непринужденно, заставило Катрину приподнять бровь.
– Поговорил?
– Да. Андерс и я, мы…
– Вы шутите, – сказала Катрина.
Мона До рассмеялась:
– Нет. Я понимаю, что с профессиональной точки зрения это немного непрактично, но нет, я не шучу.
– И когда же…
– В общем-то, сейчас. Между нами говоря, мы оба взяли дни из переработки и провели их в клаустрофобически тесном общении в маленькой квартирке Андерса, чтобы выяснить, подходим ли мы друг другу. Мы посчитали, что неплохо это проверить, прежде чем рассказывать кому-нибудь.
– Значит, никто об этом не знал?
– Никто. До тех пор, пока Харри чуть не поймал нас с поличным во время своего неожиданного визита. Андерс утверждает, что Харри понял весь расклад. И я знаю, что он пытался дозвониться до меня в «ВГ». Думаю, чтобы получить подтверждение своим подозрениям.
– Подозревать он умеет, – сказала Катрина и посмотрела на небо в ожидании вертолета.
– Я знаю.
Харри слушал тонкий свист, который издавал Смит, вдыхая и выдыхая. Внезапно взгляд Харри обнаружил кое-что необычное на фьорде. Казалось, собака идет по воде. По воде на поверхности льда. Лед под водой мог растрескаться, несмотря на то что температура опустилась ниже нуля, и вода могла просочиться на поверхность.
– Меня обвиняли в том, что я вижу вампиристов, потому что я хочу, чтобы они существовали, – сказал Смит. – Но теперь это доказано на все времена, и скоро весь мир узнает, что такое вампиризм профессора Смита, независимо от того, что случится со мной. И Валентин не единственный, придут другие. Будут другие случаи, которые поддержат интерес мира к вампиризму. Обещаю, вампиристы уже рекрутированы. Однажды ты спросил меня, стоит ли признание больше, чем жизнь. Конечно да. Признание – это вечная жизнь. И тебе тоже уготована вечная жизнь, Харри. Как человеку, почти поймавшему Халлстейна Смита, того, кого однажды назвали Обезьянкой. Думаешь, я слишком много болтаю?
