– О, пят-рак, – пробормотала Ракель с улыбкой, преувеличенно громко зевнула и уселась в кровати.
Харри поставил поднос на одеяло перед ней.
Слово «пят-рак» они выдумали сами для обозначения того часа, что они проводили в постели по пятницам, когда у него занятия начинались поздно, а у нее, юриста Министерства иностранных дел, был выходной.
Харри заполз под одеяло и, как обычно, дал ей часть «Афтенпостен» с норвежскими и спортивными новостями, себе же оставил международные новости и культуру. Он надел очки для чтения, с необходимостью носить которые ему пришлось смириться, и набросился на рецензию последнего альбома Суфьяна Стивенса, обдумывая тот факт, что Олег пригласил его на концерт группы «Sleater-Kinney» на следующей неделе. Вообще-то, Олегу нравилась более тяжелая музыка, поэтому Харри был особенно признателен ему за заботу.
– Что нового? – спросил Харри, листая газету.
Он знал, что она читает статью об убийстве, которую он видел на первой полосе, и что она не станет ему об этом говорить. Таков был один из их молчаливых договоров.
– Более тридцати процентов американских пользователей «Тиндера» состоят в браке, – сказала Ракель. – Но «Тиндер» это отрицает. Что у тебя?
– Похоже, новая вещь Отца Джона Мисти не достигла цели. Либо же рецензент постарел и стал недовольным. Мне кажется, скорее второе. Его хвалили в «Моджо» и «Анкате»
[11].
– Харри…
– Предпочитаю молодых и недовольных. Которые медленно, но верно с возрастом становятся добрее. Как я. Ты не согласна?
– Ты бы ревновал, если бы я зарегистрировалась на «Тиндере»?
– Нет.
– Нет? – Она подтянулась повыше. – Почему?
– У меня же нет фантазии. Я глупый, и я думаю, что меня тебе более чем достаточно. Быть глупым не так уж и глупо, понимаешь?
Она вздохнула:
– Ты что, никогда не ревнуешь?
Харри перевернул страницу:
– Я ревную, но Столе Эуне совсем недавно привел мне несколько причин, чтобы стараться свести это к минимуму, милая. Я пригласил его сегодня прочитать моим студентам лекцию об извращенной ревности.
– Харри… – По ее игривому тону он понял, что она не собирается сдаваться.
– Не начинай фразу с моего имени, будь так добра, ты ведь знаешь, что я начинаю нервничать.
– Для этого у тебя есть основания, потому что я собиралась спросить, хочешь ли ты когда-нибудь кого-нибудь, кроме меня.
– Собиралась? Или сейчас спрашиваешь?
– Я спрашиваю сейчас.
– Хорошо.
Его взгляд упал на фотографию начальника полиции Микаэля Бельмана с женой на кинопремьере. Бельману шла черная повязка на глазу, и Харри знал, что Бельману это известно. Молодой начальник полиции сказал, что пресса и детективные фильмы создают искаженное впечатление об Осло, что за то время, пока он служит начальником полиции, в городе стало спокойнее, чем когда-либо. По статистике, шансов на то, что ты совершишь самоубийство, намного больше, чем на то, что тебя убьют.
– Ну… – сказала Ракель, и он почувствовал, как она подползла ближе. – Ты хочешь других?
– Да, – ответил Харри, подавив зевок.
– Все время? – спросила она.
Он оторвал взгляд от газетных страниц и уставился перед собой, нахмурив лоб. Смакуя ее вопрос.
– Нет, не все время.
Он возобновил чтение. Новый музей Мунка и Дейхманская библиотека, строившиеся рядом со зданием Оперы, начали приобретать очертания. Столица страны рыбаков и крестьян, которые на протяжении двух веков посылали всех мрачных отщепенцев с художественными амбициями в Копенгаген и Европу, скоро станет культурным городом. Кто бы мог подумать? Или, точнее, кто в это верил?
– Если бы ты мог выбирать, – дразняще ворковала Ракель, – причем без всяких последствий, провести следующую ночь со мной или с женщиной твоей мечты?
– А разве тебе не надо собираться на прием к врачу?
– Всего одна ночь. И никаких последствий.
– В этом месте я должен сказать, что женщина моей мечты – это ты?
– Попробуй еще раз.
– Ты должна помочь мне с кандидатками.
– Одри Хепбёрн.
– Некрофилия?
– Не уходи от ответа, Харри.
– Ладно. Я подозреваю, что ты предлагаешь мне мертвую женщину, потому что считаешь, будто я думаю, что ты воспримешь женщину, с которой я в реальности не могу провести ночь, как не слишком большую угрозу. Но хорошо, с твоей помощью, манипуляторша, и с «Завтраком у Тиффани» я громко и оглушительно отвечаю «да».
Ракель издала глухой возглас.
– Так почему ты просто не сделаешь это? Почему не сходишь налево?
– Во-первых, я не знаю, согласится ли женщина моей мечты, а я плохо переношу отказы. Во-вторых, из-за отсутствия предпосылок для «никаких последствий».
– Да?
Харри вновь сосредоточился на газете:
– Ты могла бы уйти от меня. В любом случае твое отношение ко мне испортилось бы.
– Ты мог бы держать все в тайне.
– Я бы не смог.
Исабелла Скёйен, бывший член городского совета Осло, отвечавший за социальную политику, выступила с критикой нынешнего состава совета за отсутствие плана действий в чрезвычайных ситуациях, таких как так называемый тропический шторм, который, по прогнозам, должен обрушиться на западное побережье в начале следующей недели. Это будет шторм такой силы, какого еще не видели в Норвегии. Еще более необычно то, что шторм достигнет Осло всего через несколько часов, практически не утратив своей силы. Скёйен сказала, что ответ руководителя городского совета («Мы находимся не в тропиках, поэтому мы, разумеется, не заложили в бюджет средства на борьбу с тропическими штормами») свидетельствует о высокомерии и безответственности, граничащей с несознательностью. «Он наверняка считает, что климатические изменения – это то, чем занимаются люди за границей», – сказала Скёйен, удачно позируя фотографу, и это навело Харри на мысль о том, что она планирует вернуться в политику.
– Когда ты говоришь, что не смог бы держать поход налево в тайне, ты хочешь сказать «не вынес бы»? – спросила Ракель.
– Я хочу сказать «не стал бы заморачиваться». Тайны очень утомляют. И потом, у меня была бы нечиста совесть. – Он пролистал газету. Страницы кончились. – Совесть утомляет.
– Утомляет тебя. А как насчет меня? Ты не думал о том, как мне было бы больно?
Харри взглянул на кроссворд, положил газету на одеяло и повернулся к Ракели:
– Если бы ты не знала о походе налево, ты бы ничего не чувствовала, милая.
