– Разумный ответ, Холе.
Собравшиеся обернулись к двери, где, прислонившись к косяку, стоял только что пришедший начальник полиции Бельман со сложенными на груди руками.
– Никому не известно, какой эффект могло бы произвести официальное предупреждение. Может быть, оно только раззадорило бы нашего больного убийцу, подарило бы ему чувство контроля над ситуацией, осознание того, что он неуязвим и может продолжать свое дело. Зато нам известно, что официальное предупреждение создаст впечатление, будто мы, Полицейское управление, потеряли контроль над ситуацией. И единственными, кого это действительно испугает, будут жители нашего города. Напугает еще больше, стоит добавить. Тем из вас, кто читал, что́ в последние часы пишут сетевые газеты, ясно: они уже спекулируют на связи между двумя убийствами. Поэтому у меня есть предложение получше.
Микаэль Бельман подтянул рукава белой рубашки, так что они стали видны из-под рукавов пиджака.
– А давайте-ка возьмем этого парня сейчас, до того как он совершит еще одно преступление. – Он улыбнулся собравшимся. – Или как, ребята?
Катрина увидела, что некоторые закивали.
– Хорошо, – сказал Бельман и посмотрел на часы. – Продолжайте, старший инспектор Братт.
Звон колоколов сообщил о наступлении восьми часов вечера, когда полицейский автомобиль без опознавательных знаков марки «фольксваген-пассат» медленно проехал мимо здания Ратуши.
– Это самая ужасная пресс-конференция из всех, что мне довелось проводить, – пожаловалась Катрина, направляя «пассат» в сторону улицы Королевы Мод.
– Двадцать девять раз, – сказал Харри.
– Что?
– Ты произнесла фразу «мы не можем это прокомментировать» двадцать девять раз, – ответил Харри. – Я считал.
– Я чуть было не брякнула: «Простите, но начальник полиции заткнул нам рот». Что делает Бельман? Не предупредить, не сказать прямо, что по улицам ходит серийный убийца и что люди должны быть бдительными?
– Он прав, это приведет к распространению иррационального страха.
– Иррационального? – фыркнула Катрина. – Смотри! Сейчас субботний вечер, и половина женщин, которых ты видишь на улице, выходят из дому, чтобы встретиться с незнакомым мужчиной, с принцем, который, как они надеются, изменит их жизнь. И если твое предположение об одних сутках верно, одна из них окажется чертовски права.
– Ты знала, что в центре Лондона произошла крупная автобусная авария в тот же день, когда в Париже случился теракт? Погибших было почти столько же, сколько в Париже. Норвежцы, у которых есть знакомые в Париже, звонили им, потому что боялись, как бы они не оказались в числе погибших. Но никто особенно не думал о друзьях и знакомых в Лондоне. После теракта люди боялись ездить в Париж, несмотря на то что полиция была приведена в наивысшую степень готовности. И никто не боялся ездить на лондонских автобусах, несмотря на то что безопасность движения не улучшилась.
– Что ты хочешь сказать?
– Что люди боятся больше, чем предполагает вероятность встретиться с вампиристом. Потому что это написано на первых полосах газет и потому что они прочитали, что он выпьет их кровь. И в то же время они совершенно спокойно прикуривают сигареты, которые совершенно точно лишат их жизни.
– Скажи мне, ты поддерживаешь Бельмана?
– Нет, – ответил Харри и посмотрел на улицу. – Я просто ворчу. Я пытаюсь поставить себя на место Бельмана, чтобы понять, чего он хочет. Бельман всегда хочет чего-нибудь добиться.
– И чего же?
– Я не знаю. Но в любом случае он хочет как можно меньше раздувать это дело и как можно быстрее его раскрыть. Как боксер, защищающий свой титул.
– О чем ты сейчас говоришь, Харри?
– Когда у тебя уже есть пояс чемпиона, ты по возможности стараешься избегать поединков. Потому что лучшее, чего ты можешь достигнуть, – это сохранить то, что у тебя уже есть.
– Интересная теория. Как насчет другой твоей теории?
– Я говорил, что не уверен.
– Он нарисовал «В» на двери Эвы Долмен. Это его буква, Харри. И ты сказал, что узнал места преступлений тех времен, когда он был активным.
– Да, но, как я уже говорил, не могу конкретизировать, что именно я узнал.
Харри помедлил немного, в то время как в его памяти промелькнула нейтральная картинка, изображающая городскую улицу.
– Послушай, Катрина: укус в горло, железные зубы, питье крови – это не его метод. Серийные насильники и убийцы, возможно, непредсказуемы в деталях, но методов они не меняют.
– У него много методов, Харри.
– Ему нравится их боль и страх. А не кровь.
– Ты сказал, что убийца добавил в кровь лимон, потому что ему не нравился ее вкус.
– Катрина, даже уверенность в том, что это действительно он, нам не поможет. Вы с Интерполом охотитесь за ним сколько лет?
– Скоро будет четыре.
– И поэтому я считаю контрпродуктивным информировать других об этой догадке, рискуя сузить поиск преступника одним этим человеком.
– Или же ты хочешь оставить его себе.
– Что?
– Ты вернулся из-за него, Харри, так ведь? Ты с самого начала почуял, что это он. Олег стал всего лишь предлогом.
– Давай не будем об этом, Катрина.
– Потому что Бельман никогда бы не обнародовал информацию о прошлом Олега. Если бы стало известно, что он столько лет знал и молчал, это бы негативно сказалось на нем самом.
Харри повернул ручку громкости на радио:
– Слышала это? Аврора Акснес
[13], довольно ми…
– Ты ненавидишь электронику, Харри.
– Закончим этот разговор.
Катрина вздохнула. Они остановились на красный сигнал светофора. Он склонился к лобовому стеклу:
– Смотри. Полнолуние.
– Полнолуние, – сказала Мона До, разглядывая холмистый пейзаж в окно кухни. Благодаря лунному свету поверхность земли мерцала, словно покрытая свежевыпавшим снегом. – Повышает ли оно вероятность того, что убийца в третий раз нанесет удар уже сегодня вечером?
Халлстейн Смит улыбнулся:
– Едва ли. Исходя из того, что вы рассказали мне о тех двух убийствах, у этого вампириста парафилия, некрофилия и садизм выражены сильнее, чем мифомания или представление о том, что он является неземным существом. Но то, что он нанесет новый удар, – это абсолютно точно.
– Интересно. – Мона До сделала пометку в блокноте, лежавшем на кухонном столе рядом с чашкой свежезаваренного чилийского зеленого чая. – А где и как это произойдет, как вы думаете?
