– Потому что не смог, – ответил он. – Потому что вы ему не позволили.
– Теперь мы полностью уверены, что это он, – сказала Катрина, когда они шли по коридору к выходу.
– Мм… Но он изменил свой метод. И предпочтения.
– И что ты чувствуешь в этой связи?
– В какой? В той, что это он? – Харри пожал плечами. – Нет никаких чувств. Это убийца, которого необходимо поймать, и точка.
– Не ври, Харри, только не мне. Ты здесь из-за него.
– Потому что он может забрать другие жизни. Важно поймать его, но в этом нет ничего личного, понятно?
– Я слышу тебя.
– Прекрасно, – сказал Харри.
– Раз он говорит, что вернется и женится на ней, ты думаешь…
– Что это метафора? Да. Он будет являться ей в снах.
– Но это означает, что он…
– Сознательно не забрал ее жизнь.
– Ты соврал ей.
– Я соврал.
Харри открыл дверцу, и они уселись в машину, ожидавшую их прямо у входа: Катрина спереди, Харри сзади.
– В управление? – спросил Андерс Виллер с водительского сиденья.
– Да, – ответила Катрина и взяла мобильный телефон, стоявший на зарядке. – Бьёрн прислал сообщение, что следы крови на лестнице являются отпечатками ковбойских сапог.
– Ковбойские сапоги, – повторил Харри с заднего сиденья.
– Такие с узкими высокими каблуками и…
– Я знаю, как выглядят ковбойские сапоги. Они упоминались в показаниях одного из свидетелей.
– Кого же? – спросила Катрина, пролистывая другие сообщения, поступившие ей, пока она находилась в больнице.
– Бармена из бара «Ревность». Мехмета как-то-там.
– Память у тебя не ухудшилась, этого у тебя не отнимешь. Здесь пишут, что меня хотят пригласить на программу «Воскресный журнал», чтобы поговорить о вампиристе.
Она стала набирать сообщение.
– Что ты отвечаешь?
– «Нет», конечно. Бельман четко заявил, что хочет привлекать к этому делу как можно меньше внимания.
– Даже если оно будет раскрыто?
Катрина повернулась к Харри:
– Что ты имеешь в виду?
Харри пожал плечами:
– Во-первых, начальник полиции по телевидению может на всю страну похвастаться тем, что прояснил дело за три дня. Во-вторых, чтобы поймать преступника, нам может потребоваться внимание публики.
– Мы раскрыли дело? – Виллер поймал взгляд Харри в зеркале заднего вида.
– Прояснили, – уточнил Харри. – Не раскрыли.
Виллер повернулся к Катрине:
– Что он хочет сказать?
– Что мы знаем, кто убийца, но задание не будет выполнено, пока длинная рука закона не схватит его. А в нашем случае оказалось, что у закона недостаточно длинная рука. Этого человека разыскивают три года по всему миру.
– Кто он?
Катрина тяжело вздохнула:
– Я даже не в состоянии произнести его имя. Скажи ты, Харри.
Харри смотрел в окно. Конечно, Катрина права. Он мог отказаться, но он был здесь по одной эгоистичной причине. Не из-за жертв, не из-за благополучия города, не из-за престижа полиции. Даже не из-за собственного престижа. Не из-за чего другого, только по одной причине: тому человеку удалось улизнуть. Да, Харри испытывал чувство вины за то, что не остановил его раньше, за всех этих жертв, за каждый проведенный преступником на свободе день. И теперь он мог думать только об одном: он должен схватить его. Он, Харри, должен схватить его. Он не знал почему. Неужели для того, чтобы наполнить свою жизнь смыслом и придать ей направление, ему был необходим самый жуткий серийный убийца и насильник? Черт его знает. Черт его знает, а может, все наоборот. Вдруг этот человек выбрался из своего убежища из-за него, из-за Харри? Он нарисовал букву «В» на дверях Эвы Долмен и показал татуировку с демоном Пенелопе Раш. Пенелопа спросила, почему он ее не убил. И Харри соврал. Преступник не убил ее потому, что хотел, чтобы она все рассказала. Рассказала, что видела. Сообщила Харри то, что он и так уже знал. Что ему надо выйти и поиграть.
– Ну что же… – заговорил Харри. – Вам какую версию: длинную или короткую?
Глава 14
Воскресенье, утро
– Валентин Йертсен, – сказал Харри Холе и указал на лицо, смотревшее на следственную группу с трехметрового экрана.
Катрина изучала узкое лицо. Каштановые волосы, глубоко посаженные глаза. Однако, возможно, так только казалось, потому что он выставил вперед лоб, чтобы свет падал на него определенным образом. Катрине показалось странным, что полицейский фотограф удовлетворился этим снимком Валентина. И еще выражение лица. На фотографиях, сделанных после ареста, обычно видны страх, смятение или смирение. Но это лицо выражало радость. Как будто Валентину Йертсену было известно нечто неизвестное им. Пока неизвестное.
Харри выждал несколько секунд после исчезновения лица с экрана и продолжил:
– Осужден в возрасте шестнадцати лет за приставания к девятилетней девочке, которую он обманом заманил в свою лодку. В семнадцать лет соседка подала на него заявление в полицию за попытку изнасилования в подвале. Когда Валентину Йертсену было двадцать шесть и он отбывал наказание за нападение на малолетних, он попал на прием к зубному врачу в тюрьме Ила. Он воспользовался одной из бормашин врача, чтобы заставить ее снять с себя нейлоновые колготки и надеть их на голову. Сначала он изнасиловал ее во врачебном кресле, а потом поджег колготки.
Харри нажал кнопку на клавиатуре, и на экране появилась новая картинка. Зал приглушенно застонал, и Катрина заметила, что даже некоторые очень опытные следователи опустили глаза.
– Я показываю вам это не для развлечения, а для того, чтобы вы поняли, с какой личностью мы имеем дело. Кстати, он позволил тому зубному врачу жить. Точно так же, как Пенелопе Раш. Я не думаю, что он не довел дело до конца. Я думаю, что Валентин Йертсен затеял с нами игру.
Харри постучал по клавишам, и появилась та же фотография Валентина, размещенная на странице Интерпола.
– Валентин бежал из Илы почти четыре года назад вызывающим способом. Он избил заключенного Юдаса Юхансена до неузнаваемости, вытатуировал на груди у трупа копию демонического лица, которое имеется на его собственной груди, и спрятал труп в библиотеке, где он работал, и когда Юдас не явился на перекличку, его объявили сбежавшим. Той ночью, когда Валентин сам бежал, он облачил труп Юдаса в свою одежду и положил его на пол в своей камере. Тюремные надзиратели, обнаружив неопознанный труп и принимая за данность, что это Валентин, не особенно удивились. Как и всех осужденных за педофилию, Валентина Йертсена ненавидели остальные заключенные. Тогда даже не стали проверять отпечатки пальцев трупа и не сделали анализ ДНК. Поэтому мы долго думали, что Валентин Йертсен – это дела давно минувших дней. Думали до тех самых пор, пока он не появился снова в связи с другим убийством. Мы, конечно, не знаем, скольких человек Валентин Йертсен убил или на скольких он напал. Но их точно больше, чем жертв преступлений, за которые он был осужден или в которых его подозревали. Мы знаем, что одной из его последних жертв до исчезновения стала Ирья Якобсен, у которой он снимал жилье.
